Евгений Загорянский - Повесть о Морфи

Пол сидел на узенькой, неудобной скамейке и думал о том, насколько лучше было бы ехать в церковь верхом. Он взглянул на отца. На лице судьи застыло покорное выражение выполняемого долга. Миссис Тельсид сидела строго выпрямившись, изредка взглядывая на сына и мужа. Церковь была ее прибежищем. Ей, внучке пастыря, выпал на долю тяжелый крест: Алонзо Морфи, возлюбленный муж ее, не верил в господа… Это было ужасно, но… бесспорно.

Пора теологических диспутов миновала сравнительно быстро, судья терпеть не мог спорить с женщинами. Миссис Тельсид одержала победу давно, лет пятнадцать назад. Она победила, судья покорно выполнял все, что требовалось, но душа его по-прежнему бродила во мраке неверия… Еще совсем недавно заявил он ей, что отец Амброз – отличный малый, не дурак выпить и сыграть в картишки, но благодати божьей в нем не больше, чем в его лошади. Ужас!.. Хорошо хоть, что никто этого не слышал.

Она и сама не любила отца Амброза: священник есть священник, он не должен заниматься травлей лисиц и мирскими сплетнями. Однако он носитель сана, носитель слова божьего. Лишь закоренелый, нераскаявшийся грешник мог так сказать о священнике…

Да, крест ее тяжел, но она несет его твердо и безропотно.

Судья задремал, ей пришлось разбудить его, ущипнув за руку. На площади местечка, возле церкви, стояло много колясок.

Они опоздали, служба уже шла.

С сокрушенными лицами семейство Морфи заняло свои места на деревянной с высокой резной спинкой скамье.

Отец Амброз окончил воскресную проповедь на тему «Любите ближнего, как самого себя». Проповедь понравилась, многие дамы прослезились от души.

Пестрый поток прихожан медленно вылился по каменным ступеням, маленькая площадь местечка заполнилась людьми.

Усатые джентльмены в длинных сюртуках или костюмах для верховой езды изысканно раскланивались с дамами. Цилиндры и широкополые шляпы плавали в воздухе, как стая диковинных птиц.

В стороне, под старой сикоморой, ораторствовал плантатор Джон Редвуд, небольшой человек с ястребиным лицом.

– Давно пора обуздать ненасытных янки! – вещал он, пророчески подняв палец. – Юг – колыбель и кормилица Америки! Юг – путеводная звезда всех великих умов!..

По выражениям и римским жестам Редвуда нетрудно было догадаться, что он поклонник ораторского искусства мистера Джефферсона Дэвиса [2] Джефферсон Дэвис – адвокат, рабовладелец и государственный деятель Юга, был одним из главарей и вдохновителей плантаторов-рабовладельцев, пытавшихся отсоединиться от Соединенных Штатов, образовав особое, самостоятельное государство. Дэвис стал первым президентом, когда оно было провозглашено. В 1861 году совместно со своим заместителем Александром Стивенсом опубликовал «Южную конституцию». и его приближенных.

– Я беседовал с сенатором Стивенсом, джентльмены, – разливался Редвуд, – и он сказал мне: «Мистер Редвуд, сэр!.. Мы, южане, не нуждаемся в няньке! Мы – самостоятельная нация, джентльмены, и мы не хотим зависеть ни от кого!». Вот что сказал мне сенатор Стивенс, джентльмены! И к черту «Янки-Дудль»!

Слушатели захохотали и захлопали. Когда шум затих, прозвучал ленивый голос Джеральда Аллисона, незаметно подошедшего к группе:

– Отлично, Джонни! – сказал он медленно. – Вы настоящий Цицерон… Но не скажете ли вы, что нам делать с хлопком, если янки перестанут его покупать? Может быть, варить из него варенье?

Редвуд не смутился, ответ был наготове.

– Мы заставим этих торгашей покупать его, Джеральд! Мы, мозг и сердце нации, наследники великих завоевателей…

Аллисон махнул рукой и отошел в сторону. Там отец Амброз с жаром разъяснял судье Морфи некоторые тонкости рыбной ловли на блесну.

– Послезавтра день рождения моей матушки, судья, – сказал Аллисон голосом менее ленивым, чем обычно. – Я был бы рад видеть вас в Лебяжьих Прудах, вас с миссис Морфи и вашими ребятами… Разумеется, и вас также, отец Амброз…

Приглашенные поклонились. Богач Джеральд Аллисон, близкий родственник всех властей штата не баловал соседей приглашениями. «Что ему нужно от меня?» – подумал судья, раскланиваясь с Аллисоном.

– Итак, джентльмены, единение! Дружба друзей вот что важнее всего в минуту испытания!

Редвуд замолчал на полуслове. Площадь неторопливо пересекал прихрамывающий смуглый мужчина лет сорока. Круглые желтые по-волчьи глаза его на секунду остановились на побледневшем лице Редвуда. Криво усмехнувшись, он свернул за угол, а собеседники тревожно переглянулись.