Владимир Познер - Прощание с иллюзиями

Не потому ли, что мешает открывать глаза упрямая гордость за победу над нацистской Германией? Не обязательно смотреть пронзительный фильм «Белорусский вокзал», чтобы понимать: Великая Отечественная была, несмотря ни на что, звездным часом советского народа, временем, когда Сталину пришлось отпустить вожжи, потому что не было другого пути к победе над Гитлером. Впервые (и в последний раз) советскому человеку позволили проявить инициативу, впервые он почувствовал себя в полной мере человеком, впервые смог выпрямиться и высоко поднять голову.

Быть может, глаза народу затуманили успехи послевоенного восстановления? Ведь и правда добились неслыханных результатов: всего лишь за пять лет вышли на довоенные рубежи. И дело не только в том, что потеряли около тридцати миллионов своих лучших людей, не только в том, что были уничтожены тысяча семьсот городов и поселков, семьдесят тысяч деревень и селений, не только в том, что без крыши над головой остались двадцать пять миллионов человек, и даже не в том, что одна треть национального богатства сгорела дотла. Главное — и в этом я абсолютно убежден — это сделали без чьей-либо помощи, одни . Советологи предсказывали, что для этого потребуется ни много ни мало пятьдесят лет. Потребовалось ровно на порядок меньше.

А возможно, нежелание видеть правду — это следствие страха, чувства самосохранения, вытекающее из осознания кары, ожидающей любого, кто усомнится в мудрости и гениальности «отца народов»?

Скорее всего, верно и первое, и второе, и третье. Тут и в самом деле сработало своеобразное триединство.

Нет лучшего сатирика, чем Михаил Жванецкий. Нет человека умнее. Думаю, нет человека и печальнее… разве что Гоголь. Почему-то я считал, что Гоголь не выступал перед публикой со своими произведениями. Оказывается, как мне подсказали, не просто выступал, а, по словам Б.М. Эйхенбаума, «Гоголь отличался особым умением читать свои вещи, как свидетельствуют многие современники». Панаев говорит, что «Гоголь читал неподражаемо»…

Жванецкий отличается от многих классиков еще одним: он невероятно, неслыханно афористичен, он такое говорит одной фразой, что другому не высказать и в нескольких предложениях.

Публика помирает со смеху, публика все понимает, публика знает истинную цену советскому ширпотребу, она не раз стояла в многочасовых очередях за «их» туфлями, не раз «благодарила» продавца за оставленную под прилавком пару импортных босоножек. Публика все понимает. Но это сегодня. Было же время — я застал его — когда все та же публика и в самом деле верила, что «наши туфли — во!» — и не только туфли. Верили в лозунг: «Советское — значит отличное», и лишь много лет спустя, уже сегодня, добавили к нему полное иронии окончание: «Советское — значит отличное… от иностранного».

Вы помните, я рассказывал о генерале Иосифе Иосифовиче Сладкевиче, чьи танки сорок шесть лет тому назад перешли советскую границу?

Как и подавляющее большинство его соотечественников, генерал Сладкевич никогда не бывал за рубежами страны Советов. То, что находится там, «за бугром», его мало интересовало и по определению не могло сравниться с СССР, где все «во!».

Иосиф Иосифович был абсолютным порождением большевистской революции. Он родился в 1902 году в еврейском местечке на Украине. Жила семья исключительно бедно, в постоянном страхе погромов, и считала это нормальным положением дел. Так жили его родители, так жили их родители, так было, есть и будет. Быть евреем в Российской империи как раз и означало жить так — по крайней мере в это верили все или почти все, кто обретался за чертой оседлости. Ребе учил их терпению, скромности, умению радоваться малому, не выделяться, говорить тихо и вежливо и молить Бога, чтобы когда-нибудь он избавил избранный им народ от казаков и погромов.

Но, как это всегда бывает, встречались и те, кто не хотел мириться с такой проповедью, не соглашался с тем, что якобы было уготовано им судьбой. Если верно то, что народы Российской империи были угнетаемы царизмом, то это вдвойне справедливо для евреев; удивительно ли, что именно из их рядов вышли те, кто бился насмерть с властью? Необычайно высокий процент евреев среди революционеров, а затем и руководителей в коммунистической партии и правительстве непосредственно после захвата власти большевиками лишь свидетельствует о сказанном.

Иосифу Сладкевичу было пятнадцать лет, когда разгорелась Гражданская война. Пользуясь всеобщим хаосом, в котором никого не просили предъявлять свидетельство о рождении, он записался в конные отряды легендарного Котовского. Так началась военная карьера мальчика из еврейского местечка, не просто ставшего впоследствии офицером (что было бы невозможно в царское время), но дослужившегося до звания генерала-лейтенанта и командующего танковым корпусом. Еврейский мальчишка воевал бок о бок с миллионами других граждан бывшей империи за создание нового мира, нового будущего, чей образ горячее пламя зажгло в стольких сердцах. Они воевали с кадровыми белыми армиями, которыми командовали царские генералы и которым Запад помогал деньгами, оружием и отчасти живой силой. Они должны были потерпеть поражение — но победили, несмотря ни на что. Иосиф Иосифович стал свидетелем того, как его отсталая, полуграмотная крестьянская страна постепенно приковывала к себе внимание всего мира, как именно в его стране впервые в истории установили восьмичасовой рабочий день и шестидневную рабочую неделю; как именно в его стране впервые в истории утвердился принцип равной оплаты за равный труд, право на ежегодный оплаченный отпуск, на пенсию по старости, на бесплатное образование и медицинское обслуживание. Он стал свидетелем того, как его страна постепенно выходит на уровень мировой державы. Можно бы сказать, что весь его личный опыт, вся его жизнь вне всякого сомнения служили доказательством успехов Октября, ленинского гения и величия лучшего из учеников Ильича — Сталина. Был он и свидетелем массовых репрессий конца двадцатых и тридцатых годов — и совершенно им не удивился, не озаботился ими. Он не сомневался в наличии «врагов народа», верил, что этим ползучим гадам удалось залезть во все углы, занять посты в партии и правительстве. Он же воевал с ними в тяжелейшие годы «гражданки», разве не продались они гидре международного империализма, разве не они покушались на жизнь вождя мирового пролетариата? За что боролись, на то и напоролись, правильно скандировал народ: собакам — собачья смерть! А если и в самом деле среди репрессированных и расстрелянных попадались люди ни в чем не виноватые, так что уж тут поделаешь, как говорится, лес рубят — щепки летят.