Федор Раззаков: Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

Тем временем желание властей облагодетельствовать Райкина приводит к тому, что наконец-то завершается реконструкция кинотеатра «Таджикистан», который, как мы помним, еще в 1983 году был отдан под райкинский Театр миниатюр. Первое представление на новом месте было сыграно райкинцами 4 июня 1987 года – это был спектакль «Мир дому твоему», которому в том году исполнилось три года (за это время он был сыгран более 250 раз). Спектакль был записан на пленку и вскоре показан по ТВ. У каждого из нас теперь есть возможность раздобыть его на DVD и посмотреть на тогдашнего Райкина. Из этой записи видно, что от прежнего великого сатирика там уже мало что осталось. Нет, он по-прежнему поднимал острые проблемы своего времени, был таким же элегантным (белый костюм, в котором он открывал спектакль, это особенно подчеркивал). Однако былая энергия навсегда покинула артиста: по сцене он передвигался осторожно, как будто боясь упасть, лицо его было неподвижным, голос по большей части бесстрастным.

На записи видно, что зал театра забит битком. Хотя на самом деле былая слава Райкина к тому времени уже сошла на нет. Верными ему остались лишь самые преданные поклонники, а все остальные отдались во власть других юмористов, которые в те годы стали расти как грибы после дождя – почти с такой же скоростью, как тогда плодились поп-звезды из разряда «фанерщиков». Юмористы перестроечной поры не утруждали себя серьезным анализом обрушившихся на страну проблем, предпочитая скользить по их поверхности. Короче, снимали пенку. И, самое интересное, невзыскательная публика была вполне этим удовлетворена, что только подхлестывало юмористов в их стремлении обходиться минимальными средствами.

Что касается Райкина, то он прекрасно видел и понимал, куда движется его жанр. В отличие от многих своих коллег. Вот что по этому поводу вспоминает И. Шароев:

«Когда начались новые времена и слово «гласность» получило гражданские права, когда в газетах мы стали читать такое, что глаз, не привыкший к подобному, в ужасе шарахался от газетных страниц, на одном из заседаний деятели эстрады очень радовались, что теперь сатире открыты двери. Один Райкин сидел молчаливый, задумчивый, не вступая в общий восторженный хор.

Пошумев и порадовавшись, присутствовавшие обратились к нему с поздравлениями. Аркадий Исаакович неожиданно сказал слова, остудившие всеобщее веселье и радость:

– Теперь нам будет очень трудно. – И пояснил в ответ на недоуменные возгласы: – Раньше мы говорили то, о чем все молчали. Нам это дорого обходилось, но мы были впереди всех. А теперь каждый день люди читают в газетах, смотрят по телевизору вещи пострашнее, чем то, о чем мы им будем вечером говорить со сцены. И этот процесс будет развиваться дальше. К чему мы придем – сказать трудно. Но к старому возврата нет и не будет. Мы теряем свое оружие, и теперь придется искать все заново: темы, приемы, образы. Надо готовиться к этому.

В помещении, где мы заседали, вдруг стало тихо. Наверное, то, о чем сказал Аркадий Исаакович, в голову никому не приходило. Но все сразу поняли, что Райкин прав: своим мудрым взором он увидел то, над чем многие не задумывались. Будущее показало, что он очень точно все предсказал. Поэтому, наверное, в тот день он был невесел и замкнут: знал, куда мы придем. И это его никак не радовало. Райкин сказал не все, что думал. Но подтекст его выступления был ясен…»

Заметим, что к июню 1987 года, когда в новом театре состоялась премьера спектакля «Мир дому твоему», эта постановка безнадежно устарела. На тот момент в стране уже полгода бушевала гласность, которая вынесла на гребень общественного обсуждения много новых животрепещущих проблем. Казалось бы, что мешало Райкину к моменту открытия театра подготовить к выпуску новый спектакль – тот самый «Поезд жизни», работа над которым началась еще три года назад? Он был более современен, чем «Мир дому…», но света в итоге так и не увидел. Почему?

Судя по всему, Райкин просто понял бесперспективность его выпуска в свете того, что он сказал на том совещании, о котором вспоминает И. Шароев. Кардинальным образом изменилось само время, а с ним и страна, и в этих новых реалиях великий сатирик не видел места как для себя лично, так и для своего искусства. Он понял, что дни его сочтены и в новой действительности «делать погоду» будут другие люди. Более молодые, но также и более циничные, более наглые, чем он. Новое время было противоположно Райкину во всем, но главное – кардинально изменился зритель. Причем не в лучшую сторону. Мелкобуржуазная конвергенция , начатая еще Хрущевым в начале 60-х, сделала свое дело: место умного зрителя, ценившего остроумие, в большей массе занял зритель умом пожиже – ценитель острословия. И он Райкину был уже неинтересен. Более того – он его откровенно пугал, поскольку запросы такого зрителя лежали уже в области не сатиры, а скорее антисатиры . Какой там Н. В. Гоголь с его смехом сквозь слезы – это было чистое раблезианство (Ф. Рабле – французский писатель XVI века, автор книги «Гаргантюа и Пантагрюэль»). Вот как об этом пишет В. Рокотов: