Эл Дженнингс: Сквозь тьму с О. Генри

Близилась буря. Мы опасались, что скот впадёт в буйство. Мы с Цыпой не сходили с коней, медленно объезжая стадо и приговаривая нараспев, чтобы успокоить его. Издали донеслись раскаты грома. Молния расщепила тьму, жутковатой вспышкой отразившись в бычьих рогах.

Я чувствовал себя одиноким и покинутым, весь во власти дурных предчувствий. Мне хотелось домой. С той поры, как погиб Джим Стентон, я частенько задумывался о возвращении. Я устал от одиночества, устал от всех этих обширных пастбищ. Хотелось узнать, чтó там с моим отцом и братьями. Я хотел, чтоб они узнали, если я вдруг умру. В эту ночь я и сказал Цыпе, чтобы он написал родственникам моего отца в Чарлстон, штат Вирджиния, если со мной что случится.

Пит стоял и ухмылялся. Никогда ещё в своей жизни я так не сгорал от стыда и унижения. Хотелось бежать куда глаза глядят. Я вышел из тёмного угла, чтобы умолять Пита выпустить меня и… Мой отец, спокойный, добрый, с улыбкой смотрел на меня, протянув руку сквозь прутья решётки <���…>

Отец смотрел на меня с таким выражением, словно это он был виновен в трагедии, а не я. Это меня несколько приободрило. И надо сказать, ни слова упрёка я от него не услышал — ни тогда, ни все последующие годы.

Отец тихо и незаметно добился моего освобождения. Тремя днями позже мы с ним покинули Лас Крусес. Мне даже удалось избежать суда. Как выяснилось, отец начал жизнь сначала: выучился на юриста, добился успеха на этот поприще, воссоединился со своими родственниками и поселился в Чарлстоне, штат Вирджиния. Сыновей он послал в Вирджинскую Военную академию. Через четыре года мы с Фрэнком стали юристами. Тогда мне только-только миновало 18.

Должно быть, в самой нашей натуре таилось нечто неустойчивое и безрассудное, поскольку наша жизнь никогда не шла ровно да гладко: удачи и неудачи, подъёмы и спады сменяли друг друга беспрерывной чередой. Похоже, если удача шла нам в руки, мы всегда сами от неё отворачивались.

Я окончил колледж в один из таких спадов. Вся семья упаковала свой багаж и переехала в Колдуотер, штат Канзас.

Средний Запад был тогда ещё дикой, новой землёй. Из Канзаса мы опять переехали, взяли участок в Колорадо, построили городишко Бостон, продали городские земельные наделы, выручили 75 000 долларов и потеряли всё в борьбе за право считаться центром округа.

Без гроша в кармане в 1889 году мы двинулись в Оклахому. Тамошние поселенцы все до единого погрязли в страшной нищете. Правительство даже помогало им продуктами. Мы с Фрэнком были неплохими спортсменами и зарабатывали на жизнь, участвуя в соревнованиях по кроссу на сверхдлинные дистанции.

Но тут в нашей судьбе снова наметился очередной подъём, и он занёс нашего отца в округ Вудворд, куда губернатор Ренфро назначил его судьёй. Джон и Эд открыли адвокатскую практику в окружном центре, городке с тем же названием. Я был выбран окружным атторнеем в Эль Рено. Фрэнк получил должность заместителя секретаря суда в Денвере.

Теперь мы взлетели на гребень волны. Судья Дженнингс стал весьма видной фигурой в местном обществе. Его переизбрали почти единогласно. Джон и Эд были поверенными во всех значительных судебных делах. Отец построил прекрасный дом и завёл кругленький счёт в банке. Мы на всех парах летели к процветанию, когда вдруг на нашем пути, будто внезапно выросшая из под земли скала, встало дело Гарста.

Как бурная река прокладывает себе путь в твёрдой скале, так, казалось, многие события моей жизни: выстрел в кабаре в Цинциннати, одиночество в прериях, бесшабашная жизнь на пастбищах — вовлекли нас с Фрэнком в свой водоворот, проложили нам дорогу к грабежу и убийству. Дело Гарста стало предтечей падения.

В то же время, когда мой отец был назначен судьёй, шерифом округа стал Джек Лав. Джек был игроком и репутацию имел незавидную. Заняв должность, он завёл себе милую привычку арестовывать людей, а потом вымогать у них деньги, угрожая тюрьмой. В нём также развилась склонность прибирать к рукам земельные наделы. Таким образом он заграбастал 50 000 акров из собственности штата.

Фрэнк Гарст взял у него эту землю в аренду — под выпас 1700 голов скота. Они сошлись на том, что Гарст заплатит Лаву 3000 долларов. Полученный же им счёт намного превосходил означенную сумму. Гарст отказался платить. Лав подал в суд. Интересы Лава защищал Темпл Хьюстон, поверенным Гарста был мой брат Эд.