Гвидо Кнопп - История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Секрет заключается в его невероятном политическом успехе. Отношения с Западом и рыночная экономика, партийная демократия и единение Европы — никто из его последователей не смог даже поставить под вопрос заложенный и укрепленный Аденауэром фундамент Федеративной республики. Редкий случай в политике. А еще реже партия, находящаяся в оппозиции по принципиальным вопросам, капитулирует перед основными убеждениями правительства. Так случилось с СДПГ и ее Годесбергской программой, что впоследствии предоставило ей замечательную возможность наследовать власть. Конечно, Аденауэр был лишь одним из отцов огромного успеха Германии, да и его современникам уже было ясно, что с определенного момента дела могли идти только в гору. Но вряд ли кто-то ожидал, что это произойдет так быстро и убедительно. Менее всего этого ожидал сам Аденауэр. Уместно будет привести слова Голо Манна: «Масштаб успеха был почти непостижим».

Когда быстроходные катера отчалили от берегов Рейна, они еще раз проделали путь через все земли, которыми правил Аденауэр. Кёльн был духовным центром Европы и родиной этого человека. Вошедшая в поговорку «рейнская ментальность», католицизм, приправленный прагматизмом, но исключительно своевременный, выраженное культурное самосознание, ставящее себя выше протестантской Пруссии — все это были основные ценности для уроженца Кёльна Аденауэра. В этом городе он начал свою политическую карьеру в качестве обербургомистра Кёльна. Когда после 1945 года он начал второй этап своей карьеры, то с присушим ему коварством добился того, чтобы Бонн стал столицей Федеративной республики, выиграв это право в борьбе с Франкфуртом, фаворитом американцев. Так что теперь он опять мог жить в своем старом доме и Рёндорфе, расположенном к югу от Бонна, на правом берегу Рейна. Отныне утром и вечером для того, чтобы отправиться на работу или домой, он пересекал Рейн на пароме, курсировавшем между Кёнигсвинтером и Годесбергом. Благодаря Аденауэру Рейн стал центральным пунктом и ориентиром свей федеративной политики.

Флотилия проследовала мимо Петерсберга, находящегося выше по течению, откуда комиссары стран-победительниц должны были следить за начинаниями Бонна. Там, наверху, на «Монте Вето» — так ехидно окрестила это место пресса — Аденауэру часами приходилось настойчиво бороться за увеличение самостоятельности Германии. Это превратилось в основную цель первой половины срока его правления. Доверие, которого канцлеру удалось добиться у комиссаров, стало драгоценным начальным капиталом молодой республики. При этом ему помогало не только безупречное прошлое времен национал-социализма, но и христианско-католическое происхождение.

Во внутренней политике католицизм канцлера как раз являлся достаточно слабым местом. Много намеков было сделано на «клерика-реакционера из Рёндорфа». Конечно, каждые четыре года Аденауэр получал на выборах мощную поддержку со стороны Католической церкви. Но выразителем интересов католического клира он никогда не был. Кёльнский кардинал Йозеф Фрингс, справивший в честь усопшего канцлера большую литургию в Кёльнском соборе, мог рассказать об этом довольно много. В 1948 году, во время совещаний Парламентского совета, он попытался с помощью своего старого кёльнского приятеля повлиять на конституцию. «То, что вы задумали сделать со школой и церковью, неприемлемо», — так выглядели доводы Его Высокопреосвященства против плана устранения религиозных школ. Аденауэр, который в качестве президента Парламентского совета должен был заботиться о независимости мнений, в своей неподражаемой манере ответил, не соблюдая обращений и званий: «Знаете что, господин Фрингс, занимайтесь церковью, а мы будем заниматься политикой. И если у Вас так же хорошо получится с Вашей церковью, как у нас с нашей политикой, мы все будем довольны».

Без сомнения, Аденауэр был богобоязненным человеком, каждое воскресенье он ходил к мессе; а еще он был человеком, который мог объяснить, почему немецкая история зашла в тупик — она была недостаточно религиозна. Для Аденауэра многое значили церковные моральные принципы. Когда однажды он получил в подарок мемуары Казановы, он с возмущением выслал их обратно отправителю. Но как руководитель правительства Федеративной республики он демонстративно выступал против влияния высокого духовенства на большую политику, подучив определенные представления об этом в те времена, когда духовенство было центральным ядром его партии во времена Веймарской республики. Часто жертвой таких выступлений становился Йозеф Фрингс. Когда канцлер и кардинал вместе ехали в машине, Аденауэр без малейшего сомнения оккупировал в лимузине почетное место справа сзади. Кольцо кардинала он не целовал, по крайней мере, на публике, поскольку это казалось ему «негигиеничным». Он целовал кольцо одного лишь Римского папы. Дошедшие до нас словесные нападки Аденауэра на Фрингса насчитывают целые страницы в сборниках политических анекдотов. Вот, оцените: кардинал летом 1945 года гордо рассказал Аденауэру, что на первую послевоенную процессию, посвященную празднику Тела Христова, пришло 20 000 из 70 000 человек выжившего населения Кёльна. Аденауэр ответил на это новым анекдотом про Тюннеса и Шэля: Шэль встречает Тюннеса после процессии и спрашивает его укоризненно: «Скажи-ка, я не видел тебя на процессии?» Тюннес отвечает: Мне это не нужно, я и в партии не состоял!»