Татьяна Дашкевич - Фатьянов

Синими одесскими вечерами Алексей Иванович Фатьянов смотрел на море, на одном из берегов которого прикорнул старый Коктебель.

Там отдыхала с детьми его Галя.

Там пылилась под кроватью его теннисная ракетка.

Там море было ласковее и теплее одесского. Однажды он уехал из Одессы, не дождавшись конца съемок, и «бежал» в Коктебель.

А в Коктебеле ночью — тишина.

Ложатся писатели рано, подчиняясь детскому режиму. Южные ночи настолько темны, что гулять под темным бархатным небом все равно, что бродить с завязанными глазами по чужому дому.

Такою ночью въехал Фатьянов в писательский поселок и постучался в окно к Виктору Полторацкому. Безо всяких обиняков он сообщил, что написал новую песню, огляделся.

— Гитара тут есть?

— Гитары здесь не растут, — Бурчал полусонный Полторацкий.

— Ну раз тут не расту-у-ут!.. — Махнул рукой и спел без аккомпанемента песню о родной улице.

Вышла жена Виктора, попросила спеть еще, еще и еще… На следующий день с легкой руки Александры Полторацкой весь Коктебель пел новую песню. Уезжая, отдыхающие везли ее с собой, так что песня о Заречной улице влетела на большой экран уже с улицы.

Песня стала общенародной сразу же, без всякой, как нынче говорят, «раскрутки».

Она ею и остается. Многие «выходили в люди» через заводскую проходную. Многие песню считали своей, местной, народ ее «присвоил».

А улица Заречная была и есть чуть ли не в каждом городе, городке и поселке.

Много лет спустя Михаил Матусовский, прохаживаясь по Вязникам, убранным цветами и флагами к Фатьяновскому празднику, говорил собеседнику:

— «И вот иду, как в юности, я улицей Заречною» — мы с Фрадкиным написали эту песню после войны… И я думал, что я о своей улице в Волгограде писал, а Фрадкин думал — что про свой Витебск…

Сама собой сложилась традиция. Уже три десятка лет Фатьяновский праздник в Вязниках заканчивается именно этой песней, которую поет многотысячный хор зрителей, поднимаясь со своих мест.

В 1956 году во Всесоюзном конкурсе на лучший сценарий первую премию получила работа Ольшанского «Дом, в котором я живу». Это была обычная история из жизни о соседях, жителях одного двора. В их монотонно-разнообразную жизнь ворвалась война и подмяла под себя людские судьбы. Как в жизни, не верилось в гибель молодых героев фильма, девушек и парней, которые готовили себя к большой жизни, которых ждало будущее,

Музыку к кинофильму писал композитор Юрий Бирюков. Она была «позывной», манящей, мирной. «Тишина за Рогожской заставою» — вторили ей слова, наполненные жизнью деревьев, железной дороги, звоном семиструнки, ромашковым ароматом девичьих волос …

Приступили к постановке.

На одну из главных ролей прошла недавняя сибирская школьница Жанна Болотова.

Когда снимали «Дом, в котором я живу», у Фатьяновых дома часто бывала вся съемочная группа. Режиссеры Яков Сегель и Лев Кулиджанов, оператор Вячеслав Шумских стали настолько дружны с фатьяновской фамилией, так что были на Бородинской своими.

В 1957 году проходил международный фестиваль молодежи и студентов. Праздничная Москва была юной от обилия молодежи. Столица дарила гостям все самое лучшее. Тогда в кинотеатрах страны и прошел черно-белый фильм киностудии имени Горького «Дом, в котором я живу». Гитарные переливы песни «Тишина за Рогожской заставою» полетели далеко заграницу, как символ дружбы и грусти расставания со сказочно прекрасной Россией.

Фильм, потрясший всех истинным народным горем войны, вызывал глубокое общее сочувствие. В кинозалах слышались рыдания, и песня, спокойная, умиротворяющая, звучала, как молитва, как контрапункт. Режиссеры, съемочная группа, актеры, были удостоены Особой премии кинофестиваля за 1958 год. Не было человека, который не мог бы дословно пересказать содержание картины…

…Осенью, получив гонорар за фильм «Дом, в котором я живу», Алексей Иванович исполнил давнюю свою мечту.

Есть поговорка: продай, муж, лошадь да корову — купи жене обнову. А мечтал он о шубе для жены. Однажды она появилась в доме — очень тяжелая, красивая, замечательная шуба из енота. Длинная, массивная, серая. Галина Николаевна примеряла ее перед каждым гостем. Алексей Иванович восхищенно рассматривал жену в волнах меха и радостно объявлял, что он очень хотел, чтобы у нее была именно такая красивая, дорогая, теплая вещь.

А потом сшил себе в литфондовском ателье огромную, тяжелую, барскую шубу. Посмотрел на себя в зеркало и решил: