Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

В 1953–1957 гг. А. И. Берг был заместителем министра обороны СССР по радиоэлектронике. Его помощник К. Н. Трофимов в дальнейшем сыграл большую роль в организации разработок средств вычислительной техники военного назначения.

В 1955 г. в составе АН СССР был открыт Институт радиотехники и электроники (ИРЭ). А. И. Берг стал его первым директором.

Последним детищем А. И. Берга, которым он руководил в течение 20 лет, был Научный совет по комплексной проблеме "Кибернетика" (НСК) при Президиуме АН СССР, созданный в 1959 г. решением Президиума АН СССР как координирующий орган, а в 1961 г. НСК получил статус научно-исследовательской организации АН СССР". (подробнее — Приложение, "Доклад А. И. Берга).

Наконец сбылась "голубая мечта" нашего отдела, в конце 1960 года "батоно Элефтер" поздравил нас с выделением в самостоятельный институт и отвел нам почти целый коридор в своем Институте физики — "до лучших времен". Мы с Мерабом Бродзели и Эриком Керцманом, не ожидая начальственных благ, скинулись, купили краски, шпатлевки и всего остального, и отремонтировали сами за пару недель большую, захламленную комнату, доставшуюся нам от прежней лаборатории. Мы и раньше готовы были положить на алтарь нашей новой "религии" любую жертву. Это было наше первое собственное лабораторное помещение. Работа нам удалась — приходили из других групп завидовать нашему "храму науки".

Стали ожидать также отдельного здания для нового института, а еще нам "спустили сверху" дополнительные "штатные единицы" и меня перевели на должность старшего инженера с окладом 1400 рублей. Наш "Вова", утвержденный директором института, собрал всех нас, тогда еще немногочисленный отряд, и вежливо, как бы в шутку, попросил обращаться к нему "по имени — отчеству" и "без розыгрышей".

Розыгрыши практиковались у нас по каждому случаю, а зная своих сотрудников-неистребимых остряков, его предупреждение было своевременным.

Тем временем ситуация в советской науке менялась с быстротой передвижения по стране ее лидера — Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева. В апреле 1961 года Никита Хрущев обвинил Академию Наук в затягивании передачи НИИ профильным министерствам и пригрозил роспуском. В ответ президент АН Александр Несмеянов заявил: "Ну что же, Петр Великий открыл академию, а вы ее закроете". За что и был отправлен в отставку.

На смену Несмеянову пришел Мстислав Всеволодович Келдыш, выдающийся математик, который сразу же понял роль появляющихся вычислительных машин в науке, в области развития новых технологий, и смог оценить место математики в программном обеспечении ЭВМ. В его Институте прикладной математики разрабатывались первые программы для многомашинных комплексов, закладывались основы развития сетей удаленного доступа. Это был фундамент для развития современной информатики, новых информационных технологий. Келдыш возглавлял к тому же разработку теоретических моделей в интересах космических исследований. В то время он был анонимом, секретным "лицом особой важности", а пресса величала его "Главным теоретиком" в материалах, посвященных советской космонавтике, без указания его фамилии.

Все, что ни делалось "наверху", шло нам на пользу в борьбе за образование собственного института, за фонды, за увеличение финансирования. Как говорят картежники — "пошла карта". С приходом Келдыша мы получили дополнительные козыри в этой игре с властью, но наше направление неумолимо начало срастаться с военно-промышленным комплексом, внимательно присматривающим за деньгами, которые он нам начал выделять.

Работа шла у меня настолько гладко, что я решил хотя бы частично, что называется на "полставки", вернуться в спорт, поиграть по старой памяти в водное поло. Я скучал по голубой воде своего бассейна, по плаванию, быстро нашел, где размещается самый удобный для меня, расположенный в двух шагах от моего института, под трибунами старого стадиона "Динамо", бассейн, встретил там одного из игроков тбилисского "Динамо" — Крылова, с которым ранее был знаком по играм. Он стал в этом году тренировать вторую команду города — "Локомотив", я напросился к нему на тренировки и стал ходить в разное время. Иногда тренировки проходили рано утром, и я опаздывал, примерно на час, к началу работы.

В один из таких дней, пришел я в институт часам к десяти — у дверей стоял Элефтер Луарсабович и пожимал на входе руку всем опоздавшим. Пожал и мне и пригласил к себе в кабинет. Кто-то "донес" ему, что я серьезно занимаюсь спортом. Он по-прежнему ко мне благоволил, но после легкой "трепки", и дружеского напутствия на будущее, определил свой взгляд на дисциплину, а мне, для справки, сказал: