Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Следует иметь в виду, что начиная с 1989 года в Горбачеве стало расти подспудное стремление нейтрализовать растущие внутренние трудности и падающую популярность в стране за счет внешнеполитических успехов, мнимых или реальных. Поэтому советы дипломатической службы — не спешить, поторговаться, чтобы получить то или иное обоюдно выгодное соглашение, — не всегда его устраивали. Времени у него как раз и не было. Он все больше стал замыкаться „в себе" при решении международных вопросов. Результатом явилось резкое ослабление способности всей советской дипломатии успешно адаптироваться к быстро меняющейся международной обстановке.

Роль международного отдела ЦК партии — после некоторого оживления в 1986 году — также быстро вновь уменьшалась. Он, по существу, вернулся к старой работе по связям с коммунистическими партиями и другими левыми международными организациями и движениями.

Правда, время от времени Горбачев использовал меня, памятуя мои хорошие личные связи в правительственных кругах США, при проведении встреч с Рейганом, а затем и с Бушем. Однако разработкой наших позиций к этим встречам занимались сам Горбачев, Шеварднадзе и узкий круг наиболее близких им лиц.

История распорядилась так, что президент Буш, пришедший на смену Рейгану, и его госсекретарь Бейкер также начали руководить американской дипломатией в более персональной и свободной манере, активно контактировать напрямую с лидерами других стран путем личных встреч, либо прибегая к телефонным беседам. Ни американский президент, ни Горбачев, судя по всему, не чувствовали особой необходимости консультироваться со своими правительствами или пояснять населению своих стран направление и существо их конфиденциального диалога и взаимных действий, хотя они во многом определяли будущее для всего мира. Особенно активным был личный канал Шеварднадзе — Бейкер. Последний многого добился с помощью этого канала. Податливость Шеварднадзе нелегко объяснить, как и то, кому он больше подыгрывал: то ли Горбачеву, то ли американским партнерам, с тем чтобы „успешные" переговоры привлекли внимание мировой общественности к его личности и принесли ему политические дивиденды на Западе.

Как известно, во внешней политике Горбачев провозгласил общую для всех стран приоритетную задачу — предотвращение ядерной катастрофы и окончание „холодной войны". Он ставил своей целью избавить советскую внешнюю политику от догматизма и идеологической зашоренности, придать ей определенную гибкость, динамизм, чтобы уменьшить международную напряженность, развязывать сложные узлы и преодолевать застарелые споры и противоречия, особенно на американском направлении.

Большинство советского дипломатического корпуса (и я в их числе) встретило все это с энтузиазмом. Однако постепенно наши дипломаты оказались в замешательстве. Горбачев слишком часто и с непонятной спешкой растрачивал переговорный потенциал нашей дипломатии. Практическая интерпретация того, что он громогласно провозглашал как „общечеловеческие ценности", подчас трансформировалась в решения, которые в какой-то степени игнорировали наши интересы ради достижения нужных, но слишком уж поспешных и не до конца продуманных соглашений с Западом. Такое поведение трудно оправдать, тем более, что Запад никогда не забывал о своих интересах на переговорах с Горбачевым.

Любопытно отметить, что Совет национальной безопасности США 13 марта 1989 года принял конфиденциальный документ о том, как администрации Буша вести дела с Горбачевым. В нем прямо говорилось, что целью американской политики должно быть не оказание „помощи" Горбачеву, а взаимодействие с Советским Союзом таким образом, чтобы „подталкивать его в направлении, желательном для нас".

И администрация Буша не без успеха подталкивала Горбачева и Шеварднадзе. Она совместно с Бонном добилась от Горбачева крупных уступок в другой ключевой области — объединении Германии.

Остановлюсь чуть подробнее на этом важном вопросе. Начиная с 1989 года МИД стал активно разрабатывать новые идеи глобальной и европейской систем безопасности (долгое время мы в своей политике исходили из того, что основным фактором нашей безопасности в Европе является наличие там сбалансированной двухблочной системы, однако события конца 80-х годов заставили подумать об альтернативах). Предполагалось, что эти системы должны существовать в рамках Объединенных Наций, а в Европе — в рамках совещания по безопасности и сотрудничеству. Таково было основное направление, предложенное нашей дипломатией, и Горбачев охотно поддерживал его. Он с энтузиазмом говорил о своем видении этой европейской системы безопасности в образе „общего европейского дома", где все нации Европы будут совместно мирно жить, как добрые соседи в одном „доме", причем США и Канада будут „проживать" на той же улице, если и не в этом „доме".