Дима Билан: Хроники. От хулигана до мечтателя

Я взревел, демонстрируя природные достоинства своих голосовых связок. Мой терпеливый белокурый товарищ напоминал о себе гораздо реже и тише. Во время очередного кормления наши мамы сравнили своих младенцев и усомнились в том, что они наши мамы. Вернее, каждая усомнилась по отдельности, а вместе они впали в панику. Вы поняли, да? В тот день единственной русской роженицей в роддоме Усть-Джегуды была моя мать, а единственным русским (на вид) ребенком был этот белобрысый молчун. Утомленные родами женщины решили, что персонал перепутал младенцев. Мамина соседка по палате причитала и пыталась совершить «обратный» обмен: она была уверена, что ее сын — чернявый горлопан, а не этот светлый тихоня. Мол, заберите своего мальчика, а моего темноглазенького отдайте.

В общем, интрига, достойная мыльной оперы. Только без зловещих близнецов и наследственных родинок в форме сомбреро. И тайна моего рождения никогда не даст мне покоя... Стоп, это я шучу, не надо рвать на себе волосы. Акушеры развеяли сомнения обеих мам в тот же день, клятвенно уверив их, что никакой ошибки нет, никто ничего не перепутал, и это совершенно точно.

Потом со мной случилась настоящая беда: я заболел. Простуду принес один из морозных зимних сквозняков. Когда тебе всего несколько дней от роду, это очень серьезно. Мама пережила несколько жутких недель — она просиживала ночи напролет над моей кроваткой, баюкая и нянча. И она меня выходила. Увы, после этого случая я рос довольно болезненным.

Молодые родители страшно переживают за своих детей. Со стороны они даже могут показаться смешными, но ничего смешного в этом нет. Мои не были исключением. Они нарекли меня Виктором — от латинского «победитель». Такое защитное имя; дома меня и сейчас называют Витей. Выходит, свой первый победный посыл я получил от мамы и папы. Как и должно быть.

Намного позже я выбрал себе псевдоним — в честь любимого дедушки. Дед Дима был кумиром моего детства, Героем с большой буквы — фронтовиком, учителем и просто честным, добрым и мужественным человеком. Правительственные награды, райком партии... В день его смерти бушевал ураган — будто сама природа оплакивала его вместе с нами.

Детство — яркие картинки в моей памяти. Некоторые из них я вижу изнутри, глазами маленького мальчика. Другие — взглядом со стороны.

...Ледяная горка; я лежу внизу с расквашенным носом, ничего не понимаю. Как реагировать еще не решил. Ко мне бегут охающие взрослые. А, понятно, надо плакать...

...Я и сестра Лена. Мне около года, сестра в два раза старше. Она запихивает мне в рот мясистую вишню. Удивленно жую, сглатываю сок. В комнату заходит мама и бросается наперехват. Успевает, я не подавился и до сих пор жив...

Мне исполнился год; вся семья переехала в Набережные Челны. Причина? Папа получил престижную должность инженера-конструктора на заводе КамАЗ.

Лет до двух я не разговаривал. Вообще. Плакать — пожалуйста, но лопотать абракадабру, как мои сверстники — нет, и не просите. Зато потом у меня был стильный дебют: я выругался матом. Родители обалдели, если этим словом можно выразить всю гамму охвативших их чувств. Мама первой отошла от шока и строго спросила:

С СЕСТРОЙ ЛЕНОЙ. МНЕ 3 ГОДА

— Мама разве говорит такое? А папа разве говорит? И ты не говори.

Больше они никогда ничего подобного от меня не слышали.

Вскоре меня отправили в детский сад, и я его возненавидел. Как и многие, наверное. Правда, я часто болел, поэтому посещал детсад от случая к случаю. Это не спасало. Причина ненависти была в самом принципе работы заведения. Моя вольнолюбивая натура протестовала против детсадовского распорядка, как декабристы против царизма. Я отстаивал личную свободу: долой расписание игр, обед и сон по часам! Свободу узникам режима!.. И так — каждый раз, когда меня приводили в эту обитель ужаса. Я вел себя вызывающе, бросался котлетами в обидчиков, а на прогулках носился по двору с хулиганским уханьем и падал со всего, на что можно залезть — с качелей, горок, турников...

Несмотря на мои «милые шалости» (а может и благодаря им), я был детсадовским любимцем. Без ложной скромности скажу, что некоторые сценические таланты у меня проявлялись уже тогда. К тому времени я стал говорливым и открытым. Я придумывал стишки, в лицах изображал выдуманные сценки, танцевал... Главное, у меня всегда было, чем развлечь публику.

Читать дальше