Федот Бега - Петровский

Никто, конечно, не знал и не мог даже подумать о том, что Григорий Иванович вскоре вынужден будет покинуть родную свою Украину, оклеветанный карьеристами, оговоренный теми, кто из личной корысти курил фимиам Сталину.

В январе — феврале 1934 года проходил XVII съезд партии. Г. И. Петровский был одним из тех старых большевиков — делегатов съезда, которых тревожили ненормальные явления в партии, возникшие в связи с чрезмерным возвеличением и восхвалением личности Сталина. Они считали, что пора переместить его с поста генерального секретаря ЦК партии на другую должность.

Горячо выступая против всяких уклонистов и оппозиционеров, они считали, что борьба за ленинскую линию партии должна быть борьбой идейной. Административные гонения, а тем более кровавые расправы не метод воспитания партийных кадров.

Между тем репрессии усиливались. Были арестованы такие испытанные большевики-ленинцы, как В. Я. Чубарь, Э. И. Квиринг, С. В. Косиор, К. В. Сухомлин.

Григорий Иванович был потрясен ничем не объяснимым арестом товарищей. Он совершенно не в состоянии был представить себе, чтобы эти большевики, отдавшие столько сил революции, могли заниматься какой-либо преступной деятельностью против партии и Советского государства.

Петровский был еще во власти смутных дум и тягостных переживаний, связанных с арестом друзей, а уже новую беду несла ему почта. Пришло известие из Ленинграда об аресте его старшего сына Петра — в ту пору он работал редактором газеты «Ленинградская правда».

Это известие было ужасным ударом для Григория Ивановича. Чувства отца и разум коммуниста начисто отрицали причастность сына Петра к какой-либо антигосударственной или антипартийной деятельности. Прослышав о случившейся беде, слегла в постель с сердечным приступом Доминика Федотовна. Петровский, как мог, успокаивал жену, убеждал ее, что это какое-то глупое недоразумение, что через несколько дней все прояснится и сына освободят. Но тяжелые предчувствия не покидали Доминику Федотовну.

Григорий Иванович пытался разузнать о судьбе сына — где он, что с ним, в чем обвиняется. Но перед ним стояла глухая стена молчания. Сталин его не принял. Свидания с сыном в НКВД ему не разрешили. Предложили ждать окончания следствия — вместе с Петром по политическим обвинениям было арестовано много других ленинградцев.

Друзья Петровского — крупнейшие деятели партии и государства — после нескольких попыток узнать о судьбе Петра в бессилии развели руками: Берия навесил на доверенный ему наркомат слишком тяжелые замки, чтобы можно было выведать, что творится за его стенами на Лубянке.

В конце 1938 года Петровский был вызван в Москву для разговора со Сталиным. Разговор, по словам Петровского, был короткий, но тяжелый, в резких тонах.

Спустя некоторое время после этого разговора Петровский был отозван из Киева в Москву и освобожден от обязанностей председателя Верховного Совета Украины и члена Политбюро ЦК КП(б)У.

Но это было лишь начало. За спиной Петровского подручные Берия уже стряпали на него гнусное «политическое дело», «расследование» которого началось в марте 1939 года.

Во время работы XVIII съезда ВКП(б) Петровский был обвинен в том, что он дружил с К. В. Сухомлиным, который, по данным НКВД, считался японским шпионом. Петровского обвинили и в том, что он будто бы знал о «связях» С. В. Косиора с иностранной контрреволюционной организацией и умолчал об этом. Предъявили Григорию Ивановичу и такое обвинение: он-де был против Кагановича как первого секретаря ЦК КП(б)У.

Конечно, после таких тяжелых обвинений Петровский не был избран на XVIII съезде, как всегда прежде, в состав ЦК ВКП (б).

Человек, который работал долгие годы вместе с Лениным, был его верным учеником и помощником, человек, который прошел тяжелые дороги подполья и гражданской войны, который так много сделал для победы социализма, — этот преданнейший партии человек, истинный интернационалист и гуманист оказался оклеветанным, лишенным доверия. Более года Сталин не разрешал давать Петровскому какой-либо работы.

Григорий Иванович в эти беспросветно тяжелые, трагические для него дни заболел, перенес инфаркт сердца.

Находясь более года не у дел, не получая никакой зарплаты или пенсии, Петровский оказался в очень затруднительном материальном положении. Младший сын Леонид, командовавший Московской Пролетарской дивизией, тоже попал в немилость и был отстранен от должности, а дочь Антонина зарабатывала немного, так что дети мало чем могли помочь отцу и матери. Помогал кое-кто из старых друзей, не побоявшихся приходить к опальному Петровскому. Григорий Иванович был благодарен им, но жизнь впустую, без дела была для его живой натуры безрадостна.