Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

По-прежнему превосходным был и хор под управлением Георгия Александровича Казаченко, прекрасного музыканта, тонко понимавшего свое дело… Много замечательных солистов украшали сцену Мариинки.

Но почему ж так тоскливо становилось на душе? Не раз Шаляпин задумывался о том, что так мешает театральному искусству: постоянные интриги, сплетни, подсиживания друг друга, распространение всевозможных слухов, один чудовищнее другого. И порой все это проникало в газеты и журналы, раздувалось желтой прессой… Ведь договорились однажды до того, что будто бы Шаляпин перепутал партию Лепорелло из «Каменного гостя» с партией Лепорелло из «Дон Жуана», это Шаляиин-то, пропевший однажды у Римского-Корсакова всего «Каменного гостя» и много раз певшего в концертах партию Моцарта… Но некоторые негодяи ради красного словца готовы на все, на скандалы, опровержения потом, где-нибудь в уголочке мелким шрифтом дадут извинительную заметочку.

Зашел как-то к Головину, в его мастерскую под крышей Мариинского театра. И Александр Яковлевич тоже, оказалось, недоволен обстановкой в театре, и вокруг него плелись интриги.

– Особенно возмутила меня записка Теляковского, из которой стало ясно, что какой-то докладчик доставляет ему заведомо неверные сведения о моей работе в театре. И это который уже раз! – сердито говорил Александр Яковлевич. – Летом в деревню писали ему ложные сведения, ну ладно, этой ошибке я не удивляюсь, зная большую любовь ко мне со стороны некоторых чиновников-осведомителей, близких Теляковскому. Но и вот сейчас он спрашивает меня: почему я не успел сделать декорации к «Борису», скоро премьера, а ему доложили, что несколько картин не готово. Что ему ответить на эту подлость, содеянную по отношению ко мне его чиновниками, моими дружками. Ровно неделю до его вопроса, Федор, у меня взяли три декорации на «Бориса», не считая кельи, которая давно поделана… Ты ведь знаешь, что для этой постановки «Бориса» мы воспользовались моими эскизами, которые я делал для постановки «Годунова» в Париже два года тому назад, мне нужно было доделать только сцены в корчме и у Марины, пропущенные Дягилевым, и у фонтана, принадлежащую Бенуа.

– А костюмы? – беспокойно спросил Шаляпин.

– Костюмы? Если не будут готовы, все согласны играть в старых. Ты заметил, что вообще всем все стало все равно… Я болен, и очень, и мне очень плохо от всех этих волнений, думаю, что вообще прекращу вовсе свою декорационную деятельность, кроме неприятностей, ничего не выходит. И Теляковскому будет спокойнее, а то получается, что деньги за декорации я беру регулярно, ничего не успеваю сдать вовремя, всех волную, словом, этакий злодей.

И Головин рассказал, что из-за болезни сердца он уехал из Петербурга, поселился в Царском Селе, где прекрасный воздух и где, скорее всего, он будет изолирован от повседневных тревог театральной жизни. Но так казалось только на первых порах, вскоре он убедился в этом: удаленность от источника беспокойства еще сильнее и глубже волновала сердце своей неизвестностью.

Нелегко было и Теляковскому, нападки на которого следовали с регулярностью железнодорожных поездов. Особенно недовольны своим положением были хористы, получавшие небольшое вознаграждение за свой каторжный труд. Волновал всех вопрос о пенсиях. Теляковский добился того, что всех без исключения увольняемых на пенсию хористов в год увольнения переводили в артисты третьего разряда, а это означало, что получать пенсию они смогут в 500 рублей; тоже не так уж много, но все-таки почти в два раза больше, чем хористам. Но жизнь дорожала, содержание хористам, как и всем штатным работникам, увеличили на тридцать процентов, а пенсия осталась такой же. И снова возникли недовольные разговоры о недостаточности пенсии. Но если б только дело ограничивалось разговорами. Некоторые хористы стали опаздывать на спектакли, небрежно относиться к репетициям, вовсе не приходили, ничем не объясняя свое отсутствие. С этим невозможно было мириться. И Теляковский распорядился штрафовать за подобные «деяния». За одиннадцать дней после этого указания насчитали двадцать таких проступков. Последовали штрафы от пяти до десяти рублей с предупреждением, что в случае повторения будут уволены со службы.

Недовольство в Мариинском театре росло, Теляковский пытался узнать через информаторов, что замышляет хор, но ему это не удалось. И никто не предполагал, что не пройдет и нескольких недель, как разразится такой скандал, который столь драматически отзовется на судьбе Федора Ивановича, принесет ему немало горьких переживаний.