Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

– Ну что, Федор, еще сделаем перерыв, а то не выдержишь, еще много предстоит нам с тобой работы.

Федор Иванович с благодушной улыбкой подошел к большому столу на козлах, где закусок значительно поуменьшилось, взял стакан, налил воды, с сомнением покачал головой и повернулся к Головину, внимательно разглядывая двухметровую картину.

– Ты, Федор, пока не смотри, ничего путного еще не увидишь.

И Шаляпин не любил смотреть на незавершенное, но тут невольно, поддавшись благодушному настроению, под наплывом каких-то непонятных, горделивых чувств, бросил на портрет машинальный взгляд и недовольно отвернулся. Головин мгновенно уловил этот взгляд и сказал:

– Я ж говорил тебе, не смотри, всю картину только я вижу…

– Да нет, я просто хотел попросить у тебя разрешения выпить не водички, а чего-нибудь посущественнее, что-то в горле пересохло. Не утрачу ли я свою выразительность после этого… Как ты думаешь?

– Выпей, но чуть-чуть, у нас с тобой еще много работы, – разрешил Александр Яковлевич, вновь принимаясь за оставленную работу.

Шаляпин молча выплеснул воду в опустевшую тарелку, налил себе вина. «Ну, наступает самое главное в нашей работе, – подумал Федор Иванович, мельком взглянув, как Головин лихорадочно работает толстым декорационным углем, нанося на полотно линию за линией, черту за чертой. – Сейчас начнет смешивать четыре разных материала – клеевую краску, которую он обычно использует для работы над декорациями, темперу, гуашь, а уж потом начнет втирать в свежую смесь пастель. И получается нечто вроде клеевой живописи, но с оригинальнейшими цветовыми нюансами и оттенками… Интересно, получится ли у меня… Надо попробовать…»

За столом собравшиеся притихли в ожидании того, что скажет загадочно молчавший Шаляпин.

– Ну что приуныли, друзья мои? Интересные разговоры вели вы тут без меня. Хотелось бросить свою позу и поразговаривать с вами, но подавлял это желание… Вот ты, Дмитрий, – повернулся Шаляпин к Дмитрию Смирнову, – говорил здесь о Волге, рассказывал о том, как в Саратове гонял голубей и ел вкусные саратовские калачи. Сколько уж раз мы с тобой вместе выступали, разговаривали, а только сейчас я узнал, что и твоя судьба связана с Волгой… Сколько уж нас, волжан, пробилось на большую театральную сцену. Лёнка Собинов связан с древним Ярославлем, я – с Казанью и Нижним Новгородом, ты – с Саратовом…

– Для меня Саратов, Федор Иванович, не только город моего детства и юности, где я впервые прикоснулся к народной песне, но и город моей любви, ведь моя жена – природная саратовка… Сколько дней и ночей мы бродили с ней по улицам и садам Саратова, сколько часов мы с ней просидели на кручах Волги, мечтая об оперной карьере. На всю жизнь вошла в мою судьбу эта волжская красавица…

– Э-э, Дима, не зарекайся, я постарше тебя, знаю, как трудно устоять такому красавцу, как ты, от женских атак, которые на тебя ведут со всех сторон… Ну да ладно… Ты сказал о песне народной. Может, споешь нам…

– В дни моего детства и юности, Федор Иванович, мы действительно в летние месяцы выезжали в окрестности Саратова. И если в Москве я впервые почувствовал тягу к духовному пению, а через него и вообще к вокальному искусству, то в Саратове я впервые почувствовал красоту русской народной песни… Как-то в полдень, под Саратовом, я услыхал в роще песню. Пели две женщины. Хорошо их помню и сейчас. Как четко вели они свои партии, как причудливо встречались и вновь расставались их голоса. Они, словно девичьи косы, то сплетались, то снова расплетались. Две бесхитростные саратовские женщины, не имевшие никакого представления о музыкальной грамоте, но как тонок был рисунок их песни, какое глубокое впечатление произвела на меня их песня… И еще один эпизод произвел на меня неизгладимое впечатление… Как-то на закате пустился я с друзьями на лодке «вниз по матушке по Волге»… Закат был так прекрасен, что мы, не сговариваясь, стали напевать что-то вроде бы про себя, потом мой голос вырвался вверх, они внимательно прислушались, стали подпевать, все мы быстро сроднились и составили дружный квартет. Мои товарищи, саратовцы, оказались такими талантливыми певцами. Я поразился тогда, как мы быстро поняли друг друга, а сейчас думаю, что это Волга, красота заката, молодость и талантливость природная так быстро сблизили нас, мы словно почувствовали в природе дирижера, который руководил нашим пением… Незабываемое впечатление!

– А скажи, Дима, в какой семье ты вырос? – спросил Шаляпин, мелкими глотками попивая слабенькое винцо.