Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

Проблемы влияния группового сознания на личность затронул также в своем докладе «Массовые сцены в «Тихом Доне» и «Свете в августе» А.М. Зверев.Докладчик обратил внимание на то, что в литературе XX века, начиная с произведений, посвященных Первой мировой войне и последующим за ней событиям, большое место занимает изображение массовых сцен, а объектом интереса писателей становится поведение человека в «толпе». Сравнивая сцены казачьего мятежа в «Тихом Доне» и сцены убийства Джо Кристмаса в романе Фолкнера «Свет в августе», Зверев отметил, что «ключевая проблема для любого писателя, строящего кульминационный эпизод как картину разбушевавшейся толпы, – это проблема воли». У Шолохова – разрушение старого уклада, затронувшее самые глубокие пласты народной жизни. В это время, когда еще не установился новый порядок, не выработалось новое сознание и преобладает мысль об особом пути казачества, «у каждого своя правда» и «невозможно говорить о некой единой и осмысленной воле народа». «Напротив, это во многом еще слепая воля, которая направляется крайне противоречивыми побуждениями». Однако, утверждает докладчик, «толпа» не может до конца поработить главного героя – Григория Мелехова, для которого мятеж – лишь этап в долгих и трудных поисках собственной позиции. Таким образом, делается вывод, Шолохов не принял распространенной в его время идеи о беспомощности личности перед лицом «толпы». Его герой не становится пассивной жертвой или игрушкой истории, а итог событий, в конечном счете, определяется нравственной волей человека.

Заслугу Фолкнера докладчик видит прежде всего в том, что он раньше других американских писателей сумел в образе линчевателя Перси Гримма изобразить потенциального фашиста и показать, с какой легкостью овладевают расистски настроенной толпой убеждения, родственные нацистским. Гримм, безусловно уверенный в своей правоте, – олицетворение злой, антигуманной воли, подчиняющей себе толпу обывателей южного городка, которые без труда поддаются любому манипулированию. Действия Гримма практически ни у кого не вызывают сопротивления, поскольку его фанатизм имел корни в реальных явлениях тогдашнего Юга.

Различия в изображении толпы у Шолохова и Фолкнера, подытожил Зверев, предопределены различием воплощенного в их произведениях социального опыта и поставленных перед писателями задач. «Шолохов воссоздал толчки истории, порождающие резкие и непредугадываемые колебания народной стихии, которые, однако, не могут и не должны всерьез поколебать объективно совершающегося обновления жизни, сколь ни мучителен этот процесс. Фолкнер своими картинами «толпы», охваченной безумством насилия, предупреждал о том, чем реально может обернуться «священное понятие массы». Сам же факт обращения художников к теме «толпы и личности» свидетельствует о том, что они, будучи современниками, уловили некоторые знаменательные и тревожные явления эпохи, которые при всей их трагичности не заставили ни Шолохова, ни Фолкнера отступить от непоколебимой веры в непобедимость человека.

Т.Л. Морозова в докладе «Концепция личности у М. Шолохова и У. Фолкнера» показала универсальность концепций человеческой личности у обоих писателей. Создавая «местные» характеры казаков или жителей американского Юга, они прежде всего интересовались чертами, свойственными героям как представителям человеческого рода. В изображении Шолохова и Фолкнера человек всегда неоднозначен, многомерен и неисчерпаем, в чем сказались лучшие традиции реалистической литературы. «О Григории Мелехове, о членах семейства Компсон написано множество книг и статей. Но согласия между пишущими нет: читатели и критики и по сей день продолжают разгадывать тайны шолоховских и фолкнеровских персонажей». Неверно, продолжает Морозова, высказываемое в нашем литературоведении мнение, что шолоховским героям «чужда рефлексия», ибо они «люди земли, люди действия». Оставаясь «человеком действия», Григорий Мелехов испытывает душевные терзания, ставит перед жизнью бесконечные вопросы. «Таково шолоховское представление о человеке: человек противоречив, своими мыслями и поступками он нередко бросает вызов формальной логике. Но этим он и доказывает свободу своего духа».

И Шолохов, и Фолкнер с особой остротой ощущают в судьбе человека трагическое начало, причина которого заключается и в условиях жизни, и в несовершенстве общественных отношений, и в сложности самой человеческой природы. Герои их произведений живут в тяжелые времена, окружены смертью и насилием, но сохраняют нравственную стойкость и самим своим существованием доказывают, что зло не всесильно. Анализируя диалектику добра и зла в мире, ни Фолкнер, ни Шолохов не скрывают его трагичности и, заключает докладчик, «своей правдивостью, честностью завоевывают доверие читателя». Оба – реалисты объективные, с ярко выраженным этическим началом, верившие в нравственный потенциал человека.