Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

Любит Михаил Александрович шутку, острое слово. Разговор то и дело прерывался смехом. Веселье очень хорошо поддерживал и наш Дмитрий Филиппович. В самом начале беседы он заявил:

– Михаил Александрович, легонечко извините, но я сяду рядом с вами: я постарше всех в нашей делегации.

– Основания законные. Садись и давай на «ты», годы у нас, наверно, одинаковые.

– Легонечко извините, но годы у нас разные, вы с девятьсот пятого, а я с девятьсот девятого, так что вы маленечко постарше.

– Четыре года – это не маленечко, – возразил Михаил Александрович. – Был у меня друг. Все командовал мной: «Слушай, я старше». – «Так всего же на три года», – протестовал я. А он мне резонно говорил: «Вот проживешь еще три года, посмотрю, какой ты будешь».

Дмитрий Филиппович сам рассказал про свои московские злоключения: и про эскалатор, и про икру. Михаил Александрович смеялся. Николай Ржаников заметил:

– Дмитрия Филипповича дорогой мы дедом Щукарем прозвали.

– Ишь ты! – восхитился Михаил Александрович. – Мой дед Щукарь выбился в люди, – и показал на Золотую Звезду героя.

А когда узнал про рабочее мастерство Дмитрия Филипповича, что он ковшом может поднять пятак с земли, то встал, подошел к горняку и еще раз крепко поцеловал его.

– Вот какие на нашей земле люди, – растроганно произнес Михаил Александрович.

– За вашим Андреем Соколовым тянемся, – ответил Дмитрий Филиппович.

– А меня за Андрея Соколова критики ругали: по нему за границей судят о русских людях, а он пьет водку.

Мы возмутились: да главное ли это в Соколове! Образ мужественного и стойкого человека помог поднять головы и расправить души тысячам людей на нашей земле. Мы уже знали со слов тезки героя, Анатолия Дмитриевича Соколова, что рассказ «Судьба человека» написан в защиту этих людей.

Но Михаил Александрович сам перевел свою обиду на шутку:

– Господи! Что мой Соколов! В Швеции мне рассказывали: «Пришел в тамошний ресторан человек и потребовал десять рюмок водки. Ему принесли. Первую и десятую он выплеснул на пол, а остальные выпил подряд. Официант изумился: почему так? «Первая у меня плохо идет, последняя губит».

Больше трех часов продолжалась беседа. На прощание Михаил Александрович просил передать уральцам привет. Так мы и расстались – до скорой встречи на нашей уральской земле.

И весь вечер, и на другой день мы были под впечатлением встречи. И очень обрадовались, когда к нам в гостиницу приехал Анатолий Дмитриевич. Он приехал, чтобы записать наши адреса. Но скоро у нас всех было такое чувство, словно вчерашняя встреча продолжается, потому что и Анатолий Дмитриевич, и мы говорили только

о Шолохове, его жизни и книгах.

Узнали мы, что Михаил Александрович много и плодотворно работает над романом «Они сражались за Родину». Задуманный вначале как роман о солдатах, о солдатском юморе, сейчас он перерастает в многоплановую эпопею о войне. Раньше роман начинался с тех глав, какие известны читателям, а сейчас они стали второй книгой. Появилась первая – о предвоенном годе. Добавилось много героев, судьбы которых позволяют показать войну во всем ее масштабе.

К Михаилу Александровичу, человеку большой души, приезжает и приходит много людей со своими делами, нуждами и заботами.

– Выходишь утром из дому, – рассказывает Анатолий Дмитриевич, – а на улице уже сидят и старые, и молодые.

– Что ты пришла, старая? – спрашиваю у одной.

– Да к Лександрычу, за пензией.

– В собес иди.

– Собес-то собесом, а Лександрыч лучше.

Мы увозили с собой теплоту шолоховской встречи, весенние запахи донской земли и надежду на новую встречу у нас, на Урале.

К творческой истории шолоховских произведений

Вечер. Дует холодный сиверко. Иду из райкома через сквер станицы Вешенской. Возле памятника В.И. Ленину неожиданно слышу голос Наума Федоровича Телицына, бывшего красного партизана, с которым вчера расстался в станице Каргинской:

– Э-ей, таманец, сюда!

В теплом пальто, в шапке-ушанке сидит он на скамье – широкогрудый, могучий, краснощекий. Возле него переминается с ноги на ногу маленький, сухонький, седой старик.

– Познакомьтесь, – предлагает мне Телицын, показывая на седого старика, и поясняет: – Вот это тот самый старейший учитель Вешенского района, что учил Мишу Шолохова аз-буки-веди-глаголь.

– Тимофей Тимофеевич Мрыхин, – представился старик, пожимая мою руку, и сухое, остроносое лицо его, с седыми космами бровей, просияло доброй улыбкой.