Борис Арефьев: Солдат Империи

В большинстве случаев пенсия, назначаемая унтер-офицерам, которые имели награды и срок службы двадцать и более лет, составляла около 100 рублей в год серебром, бывала (правда, редко) и сумма в 150 рублей. Гораздо меньше получали от Военного ведомства те из них, кто последние годы (пять-десять лет) служил в Корпусе жандармов, здесь суммы пенсии как правило не превышали 15–20 рублей в год. Это естественно, ведь по Военному ведомству учитывалась только армейская служба, годовой же оклад штатного жалованья в корпусе жандармов составлял для унтер-офицеров чуть более восьми рублей.

Что касается рядовых, то, согласно положению от 1867 года, «трехрублевым от казны в месяц содержанием могут пользоваться нижние чины, лишь находящиеся в отставке, но только те, кто оказался не способным к личному труду…». Вследствие потери здоровья вообще пособия назначались тем нижним чинам (не имевшим выслуги лет службы), которые по освидетельствованию врачебной комиссии признавались «…утратившими трудоспособность, вследствие прохождения ими военной службы при непременном условии неимения ими ни собственных средств к жизни, ни родственников, желающих принять их на свое иждивение».

Так что большинство солдат, хотя бы и потерявших здоровье на службе, практически оставались без средств к существованию и доживали жизнь в нищете.

Правда, Военное министерство, согласно действующим положениям, все же занималось «устройством быта отставных солдат, не способных к личному труду», и могло определить их в богадельню. Но для принятия такого решения отставнику в определенные сроки после оставления службы необходимо было подвергнуться медицинскому освидетельствованию, к тому имелся и утвержденный перечень соответствующих заболеваний.

Вернемся теперь к оформлению пенсионных документов.

Готовили их чиновники 5-го отделения Главного Штаба, после упомянутой выше процедуры их прохождения от полка до Главного Штаба и их рассмотрения в установленном порядке направлялся в дивизию и, соответственно, в полк ответ по каждому представлению об увольнении нижнего чина с пенсионом.

В октябре 1874 года пришел такой ответ в Штаб 35-й дивизии:

«Главный Штаб разрешает Ивана Арефьева Арефьева, получающего… по 100 руб. в год жалованья, уволить в отставку с пенсионом. О производстве Ивану Арефьеву Арефьеву назначенной пенсии из Харьковского Казначейства сообщено Министру Финансов… О времени, по которое Иван Арефьевъ Арефьевъ будет удовольствован на службе жалованием, следует уведомить Казенную Палату. Пом. Начальника Главного Штаба Генерального Штаба Генерал Лейтенант… Начальник отделения… Полковник…».

Когда подписан был приказ по полку о выходе в отставку, Ивану оставалось только проститься с частью, в которой прошли последние десять лет службы, попрощаться с солдатами и командирами.

Так что в один из октябрьских дней открыл Иван тумбочку (она полагалась ему как унтер-офицеру), достал оттуда запасную расческу, щетки – одежную и сапожную, зеркальце, коробку с иголками и нитками, где лежали также запасная пара пуговиц и еще всякая мелочь.

Потом прошел к своему сундучку, отпер его ключом, что всегда носил с собою. С внутренней стороны крышки смотрел на него Государь Александр II; видно было, что усы и солидные бакенбарды, которые носил Иван в последние годы, нисколько не хуже царских, правда, волосы на голове унтер-офицер стриг короче – как положено солдату.

Перебрал Иван Арефич лежащие здесь вещи: старого покроя двубортный мундир, запасную пару хотя и чиненых, но еще крепких сапог, чистое исподнее белье, портянки, носки. Лежала в сундуке и теплая душегрейка, что в сильные морозы надевалась под шинель.

В жестяной коробке из под конфет, имевшей форму такого же, только маленького сундучка, хранились запасной комплект шевронов и галунов да в двух тряпицах награды: Ивановы отдельно, Тимофея Евдокимова – отдельно. Вот и все солдатские немудреные пожитки.

Положил Иван туда же, в сундук, вещи, что достал из тумбочки, и запер его на замок.

По договоренности с дедом Носаченко, отнес он свой сундучок к нему в жилище, в карманах оставил только необходимое и вернулся в казарму, где должен был провести последнюю ночь.

Утром попрощался Иван со своим взводом – в роте и батальоне знали его все, поэтому многие подходили сказать на прощание несколько слов отставному унтер-офицеру или просто пожать руку. Потом отправился он в город, а солдаты на плац…