Александра Шарандаченко - Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки

Сидим в карточном бюро: я, Зина, Нюся, Наталка, Татьяна Афанасьевна, которая ведала последнее время этим бюро. Происходит обмен новостями.

— Пан Туркало исчез — это вам раз, Шовкун обежал с фургоном, захватив все ценное добро, — это вам два, — сообщает Зина.

Нюся рассказывает:

— Тем фольксдейчам, которые еще не выехали, уже некуда бежать. Некоторые из них на вокзале, кое-кто, отчаявшись, возвратился домой.

— Но почему не слыхать канонады? — вырывается у кого-то вопрос, и хор голосов отвечает:

— Еще рано, еще услышим!

В дверях появляется Николай Порфирьевич. На его губах все та же покорная, растерянная улыбка.

— О чем вы там шепчетесь? Еще успеете нашептаться. Кончайте с бумагами, и будем делить дрова.

Спустя час убегаю домой. Какая уж теперь работа, и ведь в управу, поскорее бы ей провалиться, гнала угроза. Теперь она потеряла свою силу.

Идем убирать овощи.

Сечет осенний дождь, злой ветер швыряет мокрыми листьями в лицо. А обозы тянутся и тянутся. В плащах, съежившись от холода, с грязными потеками на лицах, хмурые и сонные, проезжают фронтовики.

Тащу по асфальту тележку с дровами. Я и Наталка при разделе получили двадцать четыре полена. Наталка осталась раздавать патоку (вырвала накануне из зубов Подольской управы), Маруся ушла куда-то добывать патоку для своей мастерской.

Я промокла под дождем до нитки, но на душе спокойно. Хозяйственные хлопоты отвлекают мысли от действительности, которая, правда, внушает надежды, но пока еще тяжела. Скорее домой! Там мама топит плиту и печет яблочные блины. Я и Наталка получили по два килограмма муки, по два килограмма пшена и немного растительного масла. Такого роскошного пайка нам ни разу не выдавали в так называемой управе. Припоминаю, как с Наталкой «вырывали» этот паек. Подольское «панство» готово было заграбастать все себе и косилось на куреневских представителей, оказавшихся такими проворными.

Теперь можно праздновать отступление оккупантов. Если бы не тревожные думы о том, что нас, быть может, угонят из Киева, можно было бы завести патефон.

Дождь хлещет в лицо. Ну и пускай хлещет. Есть где обсушиться. Какая досада — пришлось остановиться. Перейти на другую сторону улицы мешает обоз. А какое множество каштанов сбил с деревьев ветер! Выскочили они из своих кожушков, блестящие, словно покрытые лаком, и устлали асфальт. Останавливаюсь и собираю каштаны для детей.

Обоз замыкает черная в белых пятнах корова, привязанная налыгачом за рога к задку подводы. Голодная, со впалыми боками, скотина еле переступает ногами.

Но вот наконец-то я дома.

Пришла и Маруся. Она радостно сообщила:

— Наша армия освободила Козелец, Переяслав. Вот в газете пишут об оставлении Полтавы!

Беру в руки газету. Верно, есть такое сообщение. «Для планомерного сокращения фронта» и «после уничтожения военных сооружений оставлен город Полтава». На этот раз почему-то не добавили обычного выражения: «Без помех со стороны врага…»

Пришла соседка, и опять начались разговоры о том, «про что говорят». Наши на правом берегу Днепра. Немцами оставлены Канев и Триполье.

— Это вполне возможно. Ведь мы в трамвае видели беженцев из Дарницы и Слободки, — вспоминаем с сестрой свою вчерашнюю поездку на Подол к знакомым.

Ночь сегодня страшная. Киев со всех сторон в сплошных пожарищах. Горят Дарница, Слободка, полыхают Труханов остров, села на левом берегу Днепра. Сидим на ступеньках лестницы, подавленные, онемевшие. Весь небесный свод над головой в двух огромных заревах, разделенных пока что полосой обычного вечернего неба. Но вот она исчезает: две половины зарева соединились и погасли, смыли звезды.

— Поскорее отступили бы, гады, не мучили людей напрасно. И без того осточертели всем за два года, — как бы про себя говорит мама.

Дети давно спят, да и нам незачем, видимо, бодрствовать до утренней зари. Так и есть, мама гонит:

— Ступайте, ступайте. Зачем всем мучиться? Я все равно не засну. Ложитесь хоть вы, дети, спать.

Молча уходим, а мама остается сторожить. Я заснула не сразу: через окно виднелось то же зарево. Но усталость, тревога и волнение сделали свое, и вскоре сон вдавил голову в подушку.

B ночь на 22 сентября заговорила канонада в разных концах города. Кто это? Свои или оккупанты, которые, огрызаясь, покидают наши земли?

Какой радостный и обнадеживающий день! Читали воззвание к нам наших, советских людей, подписанное известными деятелями культуры и депутатами Верховного Совета Украины.