Иулиания Шмеман - Моя жизнь с отцом Александром

Я прерву свой рассказ для того, чтобы рассказать и о своей семье. Ведь после той судьбоносной встречи на лестнице церкви Св. — Сергиевского института мы провели вместе сорок три года, пока 13 декабря 1983 года Александр не оставил нас, чтобы пребывать «в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание».

Итак, моя семья. Мои родители приходились друг другу кузенами, их матери, Елизавета и Марина Трубецкие, были родными сестрами. Елизавета вышла замуж за Михаила Осоргина, Марина — за Николая Гагарина. Мой отец, Сергей Осоргин, большую часть своей молодости провел в России, в прекрасном семейном имении на реке Оке, любимом Сергиевском, живя полнокровной церковной жизнью в окружении любящей семьи на лоне великолепной природы. (Истории этого имения посвятил свою книгу «Эхо родной земли» мой сын Сергей, он сумел очень точно передать дух моей семьи.) У моего отца было два брата, старший Михаил (которого я уже упоминала выше) и младший Георгий, и четыре сестры — Иулиания, София, Мария и Антонина, все очень музыкальные, любящие и привязанные к семье. Георгий был расстрелян большевиками на Соловках, где его имя вспоминается до сих пор [ [3] В 2007 году в Соловецком музее — заповеднике состоялась встреча с Георгием Осоргиным — гражданином Франции, внуком Георгия Михайловича Осоргина, политзаключенного Соловецкого лагеря особого назначения, расстрелянного в октябре 1929 года. — Прим. перев. ]. Мой отец, Сергей Михайлович Осоргин, изучал биологию в Московском университете, но война прервала его занятия. Он поступил на ускоренные офицерские курсы и воевал в составе полка, известного как «Бессмертные гусары» [ [4] 5–й Гусарский Александрийский полк, получивший полуофициальное название «Бессмертные гусары» во время Отечественной войны 1812 года. — Прим. перев. ]. Я подозреваю, что мой дорогой отец выбрал этот полк из — за его романтического названия, а также потому, что был прекрасным наездником. Мой отец был романтиком, мечтателем и оставался таким всю свою жизнь. После серьезного ранения на поле боя и отправки домой для выздоровления он сделал предложение своей двоюродной сестре Соне Гагариной, которую знал и любил с детства.

В воспоминаниях, написанных моим отцом для его детей и внуков, он описывает свое детство в семейном имении, где он с братьями, сестрами и многочисленными родственниками и друзьями жил круглый год среди природы, регулярно ходил в церковь, был окружен семьей, музыкой и, самое важное, любовью. Каждое время года встречали с радостным предвкушением — первого снега, первого цветка, пробивающегося сквозь тающий снег, ледохода на Оке… В прекрасной церкви в парке имения отмечались все дни памяти святых, а также и главные события сельскохозяйственного года, связанные с разными традициями и приметами, — посевной, началом жатвы, сбором фруктов и других плодов земли.

Рыбалка на заре, поиски червей в ночной темноте, шорохи, запахи, звонкий птичий гомон, — все это было неотъемлемой частью жизни моего отца. Всем этим, как и многим другим, он делился со мной, пока я росла, пробудив во мне большую любовь к нему, желание его защищать и беречь. Неотъемлемой частью самого его существа была и Церковь. Он не произносил громких слов, не заявлял вслух о своей вере, он просто всецело ей принадлежал. В храме он всегда читал, пел, руководил хором. Он знал наизусть слова каждого песнопения всех праздников церковного года. «Слушай и смотри, Льяна, сегодня мы будем петь (или читать, или услышим)…» И праздник был для меня освещен радостным ожиданием.

Мой отец, сталкивавшийся с огромными трудностями в своей эмигрантской жизни — с безработицей, полным отсутствием денег и т. п., никогда не переставал надеяться, не переставал радоваться жизни и благодарить за нее. Эта радость «переливалась через край» и заражала окружающих. Он был абсолютно прозрачным человеком. Он прекрасно знал русскую литературу и перечитывал любимые книги по несколько раз. Никогда не был он строгим, а всегда излучал любовь. Когда я рожала своего третьего ребенка (дома, конечно), то не могли вовремя найти акушерку. Я очень хорошо помню, как мой отец, сидя рядом со мной на кровати, сказал: «Не волнуйся, я могу помочь тебе не хуже, а то и лучше всякой акушерки. Положись на меня!» Я так и сделала.

У меня была особая связь с отцом, и до сегодняшнего дня я чувствую его любовь. И я благодарна ему за то сокровище, которое он мне оставил, — свое видение жизни, свою любовь к природе, свою принадлежность к Церкви. В своих воспоминаниях, говоря об осени, он писал: «Мы не только жили среди природы, мы, деревенские жители, были природой, заодно с природой, неразделимы». И дальше: «Я верю, что у каждого в тайниках души есть свое Сергиевское… Это тот потерянный земной рай, о котором мечтаешь, воображая, что стоит в него попасть — и вот оно, счастье!» Я бесконечно благодарна моему сыну Сереже за то, что он рассказал историю дедушкиного имения в своей книге. Для меня Сергиевское означает связь с отцом, моими корнями, наполненное любовью место в сердце, которое ничто не может смутить. И, наконец, я пожелала бы каждому испытать то Присутствие Божие, которое ощущалось в моем отце, этот постоянный огонь Присутствия.