Иулиания Шмеман - Моя жизнь с отцом Александром

Мы жили на седьмом этаже дома без лифта, прямо над родителями Александра. Это была крошечная квартирка с маленькими окнами прямо под крышей. Вернувшись из Буживаля, мы в первую же ночь обнаружили, что наша кровать полна клопами, что было вполне обычным явлением в старых домах. И на следующий день нашу квартиру продезинфицировали, а нам пришлось на время переехать к Шмеманам и спать на полу в одной с ними комнате! Я была в ужасе. Мне было стыдно, неловко, я испытывала разочарование и страстно хотела вернуться домой, к отцу. Александр же даже не замечал моего состояния. Он был дома, в родных стенах, в которых прожил большую часть своей жизни, и не видел в этой ситуации ничего страшного.

Через несколько дней, то есть уже через две недели после свадьбы, мы наконец — то окончательно переехали в нашу уютную квартирку, но запах не выветривался еще очень долго и приводил к частым головным болям. Когда мы ложились спать в первый вечер, мы заметили, что икона Богородицы в углу нашей комнаты висит криво, и решили ее поправить. Представьте себе мой ужас, когда на обратной стороне иконы мы увидели абсолютно здорового огромного клопа! Видимо, он как — то пережил дезинфекцию. Но Александр спокойно лег в кровать со словами: «Завтра ты поймешь, что это был последний живой клоп в нашей квартире!» Так и оказалось.

У нас абсолютно не было денег! Нас кормили родители Александра. Еды в магазинах было мало, карточки были на вес золота. Моя свекровь, Анна Тихоновна, обладала какой — то гениальной способностью раздобывать кое — какие продукты у мясника, булочника и др. с черного хода. Я живо помню, как однажды она принесла домой тяжелое бычье сердце, вонючее и окровавленное, и пыталась уверить нас в его свежести и питательности. До сего дня я чувствую тошноту при одном воспоминании о нем — это действительно было настоящее окровавленное сердце, огромное и очень неаппетитное. Бычье сердце и беременность совместить невозможно.

Старшие Шмеманы давали нам кое — какие деньги на карманные расходы, и мы тут же тратили их на кино и т. п. Александр давал несколько уроков, чтобы заработать немного лишних денег. Мы были невероятно беспечны! Вспоминаю свой первый визит к доктору, который подтвердил мое предположение. Это был Великий Четверг, вторая половина дня, ближе к вечеру. Уже началась служба двенадцати Евангелий. Я пришла в церковь, когда чтение уже началось, и увидела Александра, который держал свечу священнику. Я поймала его взгляд, радостно подмигнула и беззвучно сказала: «Я беременна!»

Александр много и с увлечением занимался, и его учитель, профессор Антон Владимирович Карташев, заверил его, что после окончания института его попросят остаться там в качестве преподавателя.

Я помню, как бесконечное число раз ходила в Сорбонну и обратно. (Кто бывал в Париже, вероятно, представляет себе расстояние между Монмартром, где мы жили, и Сорбонной.) Иногда мы даже шли пешком до дома моих родителей в Кламаре. Транспорт был дорогим, да его почти никогда и не было в те военные годы.

И я помню, как мы сидели в подвале нашего дома (районном официальном бомбоубежище, в которое мы спускались во время воздушных налетов) после тоскливого, страшного, несколько раз повторявшегося сигнала воздушной тревоги. Дрожащая, сонная, прижавшись к Александру, я повторяла одно и то же: «Хвалим Тя, благословим Тя, благодарим Тя, Господи…»Полная темнота, сырой подвал… После рождения нашей дочери Анны во время бомбежек мы брали ее с собой, конечно, но тогда уже все мое внимание было обращено на нее — я улыбалась ей, обнимала ее, чтобы она не почувствовала, как нам страшно.

Помню, как я открывала окно и любовалась видом на крыши старых парижских домов. Мы жили в очень старом, довольно ветхом здании, в крошечной квартирке, с кухней в один квадратный метр, туалетом… где мы должны были держать дверь открытой, чтобы иметь возможность сесть! Не было ни горячей воды, ни отопления.

Пока же мои занятия требовали от меня все больше времени, приближались экзамены, а меня постоянно мутило. Александр же каждый день узнавал что — то новое, перед ним открывался огромный новый мир. В институте были прекрасные профессора, и они вдохновлялись, наслаждались общением с жадным до знаний молодым человеком, полным новых идей, энергичным и счастливым. Выходные дни мы проводили у моих родителей в Кламаре и там ходили в церковь, а потом возвращались в Париж в свою крошечную квартирку — пока не наступило время рожать.