Иулиания Шмеман - Моя жизнь с отцом Александром

31 января 1943 года мы обвенчались в парижском соборе св. Александра Невского. Пел прекрасный хор, пришло очень много гостей; друзья, родственники — все радовались, видя, как мы молоды и как полны надежд.

Не могу удержаться, чтобы не рассказать немного о своем свадебном платье. Одна из моих тетушек, княгиня Мария Трубецкая, шила платья высокой моды и предложила в качестве подарка сшить мне подвенечный наряд. Она надела шикарную старую шубу (местами немного полысевшую) и повела меня в магазин высокой моды (Дом «Пату»! [ [12] Пату, Жан (1880–1936) — французский кутюрье. В 1919 открыл в Париже Дом высокой моды. После смерти Ж. Пату коллекции для Дома «Пату» создавали М. Боан, Ж. Пипар, К.Лагерфельд, М.ГЪма, А.Тарлацци, Р. Гонзалес, К.Лакруа. — Прим. Перев. ]). Пока я примеряла одно за другим подвенечные платья, умирая от стыда за мое поношенное и немодное белье, тетя быстро записывала размеры и детали моделей. И через месяц у меня было настоящее haute couture свадебное платье! Много позже моя мать шила из него платьица моему первому ребенку, Анне, а фата превратилась в занавески для нашей спальни.

Машину найти не удалось, и мой отец нанял карету, запряженную лошадьми, в которой я и отправилась из Кламара в церковь на рю Дарю. Дорога заняла почти два часа. День был очень холодным, ветреным и серым, быстрые облака сопровождали нас до самого Парижа. Помню, как дома родители благословили меня иконой Богородицы, как моя мать прикрепила фату диадемой из флердоранжа [ [13] Флер д'оранж (фр. Fleurs d'orange) — цветы померанцевого дерева, символ девичьей невинности. — Прим перев ] — традиционных цветов невесты, помню, как приехала в церковь и медленно поднялась по ступеням. А в самой церкви знаменитый хор Афонского загремел приветственным песнопением: «Гряди, гряди, голубице…». Служили три священника в белоснежных облачениях, горели свечи. Потрясающее венчание!

Мой юный жених, одетый в безупречный костюм (очень необычный для него), бледный, очень волновался. Я была в восторге! Он был ошеломлен! Мой отец организовал все — свечи, выбор напевов, его любимый «Отче наш…» Турчанинова. У Александра было шесть шаферов, у меня — шесть подружек невесты, и они по очереди держали над нашими головами венцы. После службы мы сели в карету и поехали на банкет.

Вместо настоящего медового месяца мы поехали на неделю в Буживаль, маленький городок недалеко от Парижа, и поселились в старомодной гостинице, при которой был небольшой сад с цветущими подснежниками. Эти цветы до сих пор — мои любимые. А вот еще одна деталь из жизни Парижа в военное время. Моя свекровь упаковала и дала нам с собой еду, которая оставалась после свадебного банкета, и я прекрасно помню, в какой восторг привели меня пирожки с капустой, бутербродики с сыром, эклеры и птифуры — такая роскошь во время оккупации! Мы сели на пол и тут же все съели. Это было великолепно.

Но мы не привыкли бездельничать. И пока я подрубала кухонные полотенца, Александр читал книги по программе института. Мы гуляли, но это был пригород — ни деревня, ни город. Хозяйка гостиницы подавала нам скучные положенные обеды и ужины. Нам не терпелось вернуться в Париж и начать совместную городскую жизнь.

К моменту нашей свадьбы Александр учился на третьем курсе института, а я готовилась получать диплом по французской литературе (дипломы по греческому и латинскому языкам я уже получила). Замужество, медовый месяц, переезд в новую квартиру этажом выше родителей Александра не способствовали занятиям. Я помню, как шла в Сорбонну сдавать последний экзамен — плохо подготовленная, абсолютно равнодушная, и к тому же меня сильно мутило, поскольку я уже ждала ребенка. (Вспоминаю, как я паниковала, когда беременность не наступила через месяц после свадьбы. Я кричала Александру: «Мы останемся бездетными!» Забавное было время…)

Александр все больше увлекался занятиями в институте. Он часто беседовал со своими профессорами, особенно с отцом Николаем Афанасьевым, который способствовал развитию его интереса к литургическому богословию. Крепкая дружба связывала его также с отцом Киприаном (Керном), нашим духовником и настоятелем прихода в Кламаре. В институте на переменах они каждый день баловали себя чашечкой турецкого кофе. Александр быстро привык к семейной жизни. Не нужно было больше ездить в Кламар каждые выходные, выкраивать время для свидания в течение недели. Нам не нужно было больше каждый день расставаться. Александр был очень доволен жизнью и с головой окунулся в занятия.