Петр Ионов - Записки летчика-наблюдателя

Когда мы находились на аэродроме Минеральные Воды, в Пятигорск из Астрахани на самолете «Фарман-30» прилетел Сергей Миронович Киров, который вместе с Серго Орджоникидзе начал работу по организации Советской власти на многонациональном Северном Кавказе.

Орджоникидзе и Киров были большими знатоками Северного Кавказа и пользовались там огромным авторитетом.

В марте 1920 года не успевали облететь нашу страну одни радостные вести о новых победах Красной Армии, как вслед за ними поступали другие.

Жестокая и разрушительная гражданская война и война против иностранных захватчиков близилась к победоносному завершению. «Скоро, скоро, — мечтали советские люди, — можно будет засучив рукава приняться за созидательный труд по восстановлению страны». Было чему радоваться.

А наступившая на Северном Кавказе весна с сиянием яркого солнца на голубом небе и изумрудной зеленью садов, полей и лесов так хорошо гармонировала с радостным настроением людей, почувствовавших реально результаты своих тяжелых усилий в борьбе со старым миром.

30 марта в освобожденный Владикавказ прибыли товарищи Орджоникидзе и Киров, и в тот же день вечером мы получили приказ товарища Кирова перелететь во Владикавказ.

В ночь Федоров выехал попутным поездом на новое место базирования, чтобы найти площадку вблизи города для посадки наших самолетов.

Телеграмма Федорова о том, что посадочная площадка найдена, поступила к нам только в полдень. Было жарко и ветрено. Лететь в такую погоду на наших самолетах было неприятно. Но, ни минуты не задерживаясь, мы вылетели. Никогда в жизни я не попадал в такую болтанку. Сильный ветер в отрогах Кавказского хребта представлял собой причудливо сплетающиеся и стремящиеся то вверх, то вниз потоки воздуха, в которые попеременно попадали наши слабенькие, имеющие небольшую скорость самолеты. Временами порыв ветра ставил самолет набок и разворачивал его в сторону от намеченного курса с такой силой, что машина некоторое время не слушалась рулей. Порой самолет так стремительно проваливался, что я отставал от сиденья и не вылетал из самолета только благодаря тому, что изо всех сил цеплялся руками за борт кабины.

Перед полетом я не привязался к сиденью и теперь не мог этого сделать, или мне казалось, что не могу. Я не решался даже на мгновение оторвать руки от борта кабины. Болтанка разбросала в воздухе наши самолеты на большое расстояние, и я совершенно потерял из виду Кравцова. Казалось, этой бешеной пляске не будет конца. Меня, считавшего себя чуть ли не «воздушным волком», начало, к моей величайшей досаде и Стыду, тошнить. Я забыл об ориентировке, не заметил, когда мы пролетали над городом Георгиевском.

Когда казалось, что болтанке не будет конца, а усилившаяся тошнота вот-вот завершится известной неприятностью, в воздухе вдруг стало спокойно. Впереди по курсу самолета я увидел интересное явление: перед нами был горный хребет, на который спускалась сплошная густая облачность. А в ее темной стене прямо перед нами белел светлый треугольник, образуемый вырезом в горном хребте, узким снизу и широким вверху, накрытым ровным горизонтальным слоем облачности.

Василенко направил самолет в этот «треугольник», через который были видны вдали лучи солнца. Картина была изумительная. Мы пролетали через один из небольших северных отрогов Кавказского хребта, в районе железнодорожной станции Эльхотово, на пути к Владикавказу, где через этот хребет проложен железнодорожный путь.

В самом «треугольнике», в близком соседстве оправа и слева от нас уходили вверх горы, а над ними, срезая их вершины, лежал плотный темный полог облаков.

Зрелище поражало воображение своей красотой и необычайностью. Но полет в «треугольнике» продолжался не более минуты. Я невольно обернулся и заметил позади себя контуры «Ньюпора», на котором летел Кравцов. Тут только я подумал о том, что в то время, когда меня тошнило и когда я цеплялся руками за борт, чтобы не вылететь из кабины во время болтанки, Кравцов и Василенко управляли своими самолетами и точно ориентировались в полете. Я почувствовал к ним еще большее уважение.

Как только мы пролетели через «треугольник», открылась совершенно иная картина. Перед нами простиралась равнина, далеко уходившая к горизонту. Справа сверкала в лучах солнца река Ардон, а вдали был виден город Алагир. С левого борта самолета скоро показался Владикавказ, а еще через пару минут на юго-западной окраине я заметил большой костер, густой белый дым которого слегка отклонился в противоположную от нас сторону, обозначая направление ветра у земли и направление нашей посадки.