Петр Ионов - Записки летчика-наблюдателя

Ни командир, ни комиссар отряда замечаний нам не сделали. Но Витьевский многозначительно посмотрел на меня и Лапсу и укоризненно покачал головой.

Формально осудить нас было нельзя. Высота разведки, указанная нам, колебалась в пределах от 600 до 800 метров. Полет на высоте 25 метров, да еще в тумане, не предусматривался. Все же мы оба чувствовали себя глубоко виноватыми.

Возвращаясь с аэродрома домой, мы с Лапсой условились ничего не говорить Ольге не только о том, что с нами произошло, но и о по лете вообще.

Но не успели мы еще войти в комнату с беспечным выражением на лицах, как поняли по виду Ольги, что она крайне расстроена. Вся наша хитрость оказалась не стоящей выеденного яйца. Ольга видела, как поднялся в воздух «Фарман» и как он полетел курсом на запад. Видела она и возвращение «Фармана».

Помощь пришла со стороны политрука отряда Одинцова. Он уговорил Ольгу работать в отряде внештатным библиотекарем. К этому времени стараниями Одинцова у нас была создана достаточно большая библиотека, которая имела уже многих читателей в отряде. Ольга увлеклась этой работой, стала пропадать в библиотеке дни и вечера. Труд давал ей удовлетворение, заполнял время, укреплял волю. Так была решена «проблема Ольги».

Говорят, что первыми с тонущего корабля бегут крысы. В данном случае им уподобились интервенты, которые, почуяв беду, стали первыми покидать тонущий «корабль контрреволюции».

Начиная с ноября на участке фронта, занимаемом частями 10-й и 11-й армий, вдруг резко снизилась активность вражеской авиации. «Что бы это могло означать?» — недоумевали мы первое время. Донесение агентурной разведки установило причину. Оказалось, что 47-я английская авиационная эскадрилья, расположенная на аэродроме у железнодорожной станции Абганерово, срочно покинула фронт в конце октября. Успешное наступление Красной Армии и бегство деникинских войск заставило англичан бросить своих «союзников» и поскорее убраться восвояси.

Утром 29 декабря наши воздушные разведчики, Лапса и Витьевский, заметили большое движение частей белых с обозами из Сарепты на юг. Железнодорожная станция Сарепта была сплошь забита воинскими составами и грузами.

Все это говорило о том, что белые эвакуируют район Царицына. Сведения эти были очень важными, и их немедленно передали в город Черный Яр советскому командованию и в Москву, в штаб авиации действующей армии.

В тот же день часов около двенадцати в канцелярию отряда прибыл представитель штаба Южной Царицынской ударной группы войск 11-й армии. Он имел поручение от командующего группой войск произвести вместе с летчиком воздушную разведку и проверить достоверность донесения нашего командира отряда. Прибывший сообщил также о том, что наши войска взяли село Райгород и успешно продвигаются к Сарепте. Эти радостные сведения все же не смогли разрешить наше недоумение в связи со странным, как нам казалось, приказом командующего группой. Витьевский спросил представителя, прибывшего из высшего штаба и назвавшегося Пичугиным, летал ли он когда-либо на самолете. Пичугин ответил отрицательно, но тут же вызывающе заявил, что это неважно и что сидеть в окопах под снарядами и минами тоже дело нелегкое.

Я предложил Пичугину надеть мой кожаный комбинезон на меху и меховой шлем. Он отказался, заявив, что одет и так тепло. На Пичугине была ватная пара, романовская шуба, а на ногах добротные валенки. Однако он не учитывал того, что в полете в открытой кабине самолета сильный ветер найдет малейшие лазейки, если не будешь одет в кожаный, хорошо застегивающийся костюм. Романовская шуба, ватная телогрейка и ватные брюки хороши на земле, но не в полете в открытой кабине самолета.

Как мы ни убеждали в этом «контролера» (мы так уже «окрестили» его), он оставался при своем мнении. Совместно с Витьевским он проложил на своей карте маршрут предстоящего полета.

Лететь с Пичугиным было приказано Василенко на «Сопвиче». Пичугин перед вылетом держался подчеркнуто спокойно и даже высказал недовольство медленной подготовкой самолета к полету. Его поведение коробило всех. Если бы он подошел к нам просто, по-товарищески, проникнутый только одним желанием точнее и полнее выполнить задание командующего, тогда, безусловно, и у нас было бы к нему другое отношение. Но его напыщенный, вызывающий вид, излишняя самоуверенность не нравились всем. Он очень важничал, взяв на себя роль контролера, и делал вид, будто мы перед ним в чем-то виноваты.