Игорь Крупеников - Вильямс

Травля и нападки реакции не уронили авторитета Академии в глазах передовой молодежи. Революционные традиции в Академии продолжали развиваться. В год поступления Вильямса в Петровку, 20 марта 1883 года, через несколько дней после смерти Маркса, дочь его Элеонора Маркс получила из редакции английской газеты «Дэйли ньюс» следующую телеграмму:

«Москва, 18 марта. Редакция «Дэйли ньюс», Лондон. Будьте настолько любезны передать господину Энгельсу, автору «Трудящихся классов в Англии», близкому другу покойного Маркса, нашу просьбу возложить на гроб незабвенного автора «Капитала» венок со следующей надписью:

«Борцу за права рабочих в теории и за осуществление ее в жизни — студенты Петровской сельскохозяйственной академии в Москве».

Господина Энгельса просят сообщить свой адрес и стоимость венка; расходы будут ему немедленно возмещены.

Студенты Петровской академии в Москве».

В связи с этим Энгельс писал 24 марта 1883 года П. Л. Лаврову:

«Я получил длинную телеграмму из Москвы, в которой меня просят возложить венок на могилу Маркса от имени студентов Петровской сельскохозяйственной академии. Не имея моего адреса, они телеграфировали в редакцию «Daily News». Теперь они просят меня сообщить стоимость венка и мой адрес. Но телеграмма без подписи; подписано: студенты Петровской академии в Москве.

Кому отвечать? Не посоветуете ли Вы мне?

…я бы хотел сообщить этим славным ребятам, что получил их телеграмму и выполнил возложенное на меня поручение» [3] Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. М., 1947, стр. 218. .

Революционно-демократические традиции Петровки, хорошо поставленное преподавание, возможность творчески изучать естествознание в связи с практикой сельского хозяйства под руководством крупнейших ученых — все это определило выбор молодого Вильямса. Он решил стать петровцем и подал заявление о приеме в Академию.

«Состязательные испытания» Вильямс начал держать 3 сентября. В этот день он писал вместе с другими поступающими сочинение на тему «Главнейшие реформы Петра Великого и их значение».

Все экзамены Вильямс выдержал блестяще и был зачислен студентом первого курса сельскохозяйственного отделения Академии.

Расстоянием снова пришлось не стесняться: от Смоленского бульвара до Петровско-Разумовского было 11 верст.

«В дожди и бураны, — говорил Вильямс, — в суровые морозы я вынужден был всегда ходить в Академию, чтобы во-время попадать на занятия… Многие мои сверстники — сынки обеспеченных семей, среди которых были «сиятельные князья», в каретах лихо подкатывали к главному корпусу Академии, а я должен был наперегонки мчаться пешком, ибо каждая копейка была на учете».

Вильямс выходил из дому в шесть часов утра и, двигаясь по морозным улицам в своей неизменной летней шинели внакидку, пересекал еще темную, только просыпавшуюся Москву. Он шел по Садовому кольцу через Кудринку до Триумфальной площади. Запах свежих калачей из открывающихся — булочных, разнообразные заманчивые запахи кухмистерских и харчевен, встречавшихся на длинном пути в Академию, вызывали у него мысли о том, что и сегодня, как и завтра, и через месяц, весь его дневной рацион будут составлять все те же неизменные два фунта ржаного хлеба и чай «с угрызением» (то-есть вприкуску). Это все, что мог себе позволить студент Вильямс.

Повернув у Триумфальной площади на Тверскую, он держал путь к Петровскому парку и, минуя старинный Петровский дворец, направлялся к Академии. Здесь итти было легче — ни булочных, ни кухмистерских, знакомые с детства парковые аллеи, обсаженные вековыми деревьями.

Занятия в Академии на первом курсе продолжались до трех часов, но Вильямс не имел возможности сразу пускаться в обратный путь. Нужно было итти на урок. Ежедневно два часа он занимался С детьми одного из преподавателей Академии, Григорьева, получая за это 10 рублей в месяц. Домой он возвращался вечером и садился за книги. Дома не было ни копейки лишних денег, и чтобы не тратить керосина и не жечь свечей, он подсаживался к окошку и пользовался светом уличного фонаря, горевшего на Смоленском бульваре.

Вильямс не получал стипендии на протяжении всех лет обучения в Академии, и его имя неоднократно фигурировало в списке исключенных за невзнос платы за право учения.

Нужна была редкая выносливость и целеустремленность, чтобы в такой обстановке продолжать учиться, оставаясь все время в числе лучших студентов.