Сам автор, судя по рукописи — офицер выпуска 1904 г., участвовал в Русско- японской, Первой мировой и гражданской войнах. В гражданскую войну командовал 1–м Егерским полком Оренбургской армии, затем воевал в Азиатской конной дивизии и вместе с ней попал в Маньчжурию.
Недавно о М. Г. Торновском стало известно больше (Ежова, Черепанова, 2002). Родился он в 1882 г. в г. Покровск (сейчас г. Энгельс Саратовской области). Вскоре вместе с семьей переехал в Иркутск. В 1904 г. окончил Иркутское военное училище, затем учился в Петроградской Главной гимнастической фехтовальной школе, далее на курсах преподавателей военных училищ в Иркутске. В Первую мировую войну командовал батальоном на Русско — германском фронте в 1916–1917 гг., где получил чин полковника и был отправлен обратно в Иркутское военное училище. После революции уехал в г. Харбин, где вступил в антибольшевистскую организацию “Комитет защиты Родины и Учредительного собрания”. Был назначен начальником снабжения всех формирований Белой армии в Харбине (до ноября 1918 г.). Вскоре он вернулся в Иркутское военное училище, а по прибытии в Иркутск получил телеграмму от генерала Тонких (начальника штаба Южной армии адмирала А. В. Колчака) и выехал в Стерлитамак, где сформировал и принял 1–й Егерский полк. В его составе Торновский участвовал в боях против Красной армии в районе Актюбинска. В 1919 г. командование полком сдал и был командирован в ставку адмирала Колчака. По дороге, находясь в г. Урга (сейчас Улан — Батор) и получив известие, что адмирал расстрелян, перешел на эмигрантское положение и стал заниматься коммерцией в Монголии.
Здесь он и стал очевидцем и участником походов Азиатской конной дивизии барона Унгерна. Судя по рукописи Торновского, после поражения белых в Монголии его семья осталась в Урге, откуда ее отпустил в Китай красный комиссар Васильев — хотя и знал, кто такой М. Г. Торновский. Последний встретил семью недалеко от монгольской границы — в г. Калгане. Оттуда они уехали в Харбин, а в 1932 г. — в Шанхай.
В этом городе Торновский работал в русских белоэмигрантских изданиях “Восток” и “Гун — Бао”, в магазине “Просвещение”, издательстве и представительстве Русской духовной миссии в Китае, счетоводом на КВЖД, владел угольным складом, заводом по производству фруктовых и минеральных вод, был даже сторожем и охранником. В Шанхае входил в антисоветские белоэмигрантские организации “Эмигрантское общество в Шанхае”, “Русское общественное собрание”, “Российский общевоинский союз”, “Национально — трудовой союз нового поколения”, “Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурии (БРЭМ)”. 7 августа 1941 г. через газету “Заря” Торновский открытым письмом объявил о выходе из всех этих организаций. Будучи подлинным патриотом своей страны, он был не согласен с объединенным решением этих организаций оказать поддержку фашистской Германии против СССР: “Я лично, хотя и продолжал оставаться на своих прежних позициях — отрицательного отношения к Советскому Союзу, вместе с тем был противником того, чтобы Россия была покорена немцами”.
На протяжении Великой Отечественной войны он был всей душой с тем государством, против которого еще недавно боролся. Восхищаясь патриотизмом народа, его борьбой с нацистами, он изменил свое отношение к Советской власти, подготовившей победу над врагом. По — видимому, Торновский еще в период гражданской войны отдавал должное создателям Советского государства. В своих мемуарах он писал, что не разделяет мнение о том, будто В. И. Ленин — “кретин” или “идиот”, а считает, что его имя “войдет в историю наряду с реформаторами. На истории России Ленин оставит глубокий след”.
После опубликования указа Президиума Верховного совета СССР от 20 января 1947 г. “О даровании права советским подданным, находящимся за границей, вернуться на Родину с полными правами советских граждан”, Торновский прибыл в город Молотов (сейчас Пермь). В феврале 1948 г. он устроился табельщиком автогрузчика на строительство “Камгэсстроя”, а примерно в ноябре перешел работать бухгалтером. 16 февраля 1949 г. был арестован по статье 58, а 16 мая 1949 г. осужден на 25 лет мордовских лагерей, где стал полным инвалидом. В 1955 г. он был реабилитирован постановлением Особого совещания при МГБ СССР, ввиду преклонного возраста и полной инвалидности.
Очевидно, публикуемая здесь рукопись Торновского не была известна в Советском Союзе. Иначе он вряд ли мог бы рассчитывать на реабилитацию. Ведь в ней он не только описал свои воспоминания, как участник похода Унгерна в Сибирь, но и дал в целом положительную оценку деятельности барона. Торновский широко использовал неопубликованные мемуары современников и книги, вышедшие к тому времени. В частности — книгу Князева, которую прокомментировал во введении.
Читать дальше
Про барона писали и лгали все, кому не лень! На их убогом фоне книга Н. Князева заметно выигрывает, хотя автор "начинает за здравие, а заканчивает за упокой". Чтобы выгородить себя, Князев вину перекладывает на генерала Резухина, и грязными сапогами проходится по памяти барона Унгерна, хотя на протяжении почти всей книги высказывается о бароне с заметной теплотой.
Факт в том, что Князев-трус, не выполнивший прямой приказ командира (генерала Резухина) доложить барону о недовольстве в среде солдат и офицеров.
Князев этот приказ не выполнил! В итоге, барон Унгерн не смог принять меры, казнить бунтовщиков, его застали врасплох, дважды предали, он попал к красным и пал смертью храбрых!
Князев знает, что косвенно виноват во всем случившимся, но открещивается, перекладывая вину за свое предательство на командующих!
Образ барона преследует Князева всю жизнь: в его памяти четко и навсегда отпечаталась их последняя встреча и барон, сидящий на горе рядом с костром, в гимнастерке, на которой ярко выделяется белый Георгиевский крестик!
Двадцать лет спустя после описанных событий выходит эта книга. Это своего рода покаяние за содеянное; совесть у Князева всё же есть, к барону он испытывал явную симпатию, котороя, к сожалению, с годами подверглась деформации под давлением того шквала нечистот, который был вылит на память Роберта Унгерна. Основной материал книги был написан задолго до опубликования, перед выпуском Князев лишь приписал кое-что, и это кое-что не впечатляет, т.к. выглядит сухо, злобно и безразлично. Лучше бы не добавлял!
В целом, книга заслуживает внимания: есть некоторые интересные факты; всё слишком субъективное можно чисто проигнорировать и самому составить мнение о легендарном бароне Унгерне.