Ким Филби - Моя тайная война

Найтли (перебивает): Он имел в виду коммунистов?

Филби: Не знаю. Затем Ротшильд спросил: "А как давно являетесь членом партии вы, Ким?" Я удивился: "Я, Виктор?" И Ротшильд сказал: "Это была маленькая шутка. Я ее пробую на каждом". Я НЕ ИСПЫТЫВАЮ СОЖАЛЕНИЯ.

В ноябре 1952 года Кима Филби вызвали в штаб-квартиру МИ-5 для "дачи показаний в связи с бегством Берджесса и Маклина". Расследование велось неофициально. Это была своего рода инсценировка, затеянная с целью выяснить, какие улики имеются против Филби, и посмотреть, нельзя ли заманить его в ловушку и инкриминировать что-то. Обвинителем выступал королевский адвокат Милъмо, по прозвищу Забулдыга, кавалер Рыцарского ордена, приобретший во время второй мировой войны репутацию лучшего следователя МИ-5.

Филби: Это расследование не было фарсом, как это представлялось некоторым. Возьмите, например, заявление Джона Ле Карре в предисловии к вашей книге. Он пишет: "Хороший следователь никогда не конкретизирует свои обвинения, никогда не раскрывает того, что ему известно, никогда не позволяет подозреваемому почувствовать себя в безопасности и считать, что он может рассчитывать на моральную поддержку коллег, никогда не ведет допроса в присутствии сочувствующей подследственному аудитории".

Все это верно. Но меня не сопровождали мои коллеги, меня не допрашивали в присутствии сочувствующей мне аудитории. Я имел дело со следователем Мильмо, хорошо зарекомендовавшим себя во время войны, и его помощником из МИ-5. Оба были враждебно настроены по отношению ко мне.

Необходимо понять необычность ситуации. В течение 11 лет я работал непосредственно в этой системе, занимаясь главным образом вопросами контрразведки. Я тщательно изучал архивы. Мне были известны все приемы следствия. Так как же мог Мильмо скрыть, в чем собирается обвинить меня, если я заранее предвидел возможные обвинения? Как он мог раскопать факты, которые не были мне известны?

Действительно, один или два раза он сумел озадачить меня, но это было не столь существенно.

Были и серьезные улики. Например, та, что связана с Кривицким (генерал Вальтер Кривицкий, оставшийся за границей в 1946 году, будто бы заявил, что во время гражданской войны русские направили в Испанию молодого английского журналиста). В действительности Кривицкий сказал, что Москва направила молодого английского журналиста в Испанию во время гражданской войны, чтобы убить Франко. Поэтому, обличая меня, Мильмо прокричал: "Вас послали в Испанию, чтобы убить Франко, не так ли?" И я возразил: "Неужели вы серьезно считаете, что русские выбрали бы меня для убийства Франко, а не тех, кого использовать было гораздо проще?" Абсурдность данного предположения была очевидна всем присутствовавшим.

Однако на некоторые вопросы я ответить не мог.

Мильмо, например, заявил, что, когда я отправился в Стамбул по делу Волкова, было отмечено увеличение радиообмена между советским посольством в Лондоне и Москвой, а также между Москвой и Стамбулом. Он спросил меня, какова причина. И я ответил просто: "Откуда мне знать?"

Можно поспорить относительно того, правы ли были руководители службы, столкнув меня с Мильмо. Они должны были знать, что я хорошо подготовлен к такому испытанию. Неизвестно только было, выдержат ли мои нервы. Они, вероятно, надеялись: я сломаюсь от громоподобного голоса Мильмо, остальное же довершат беседы со Скардоном. (Уильям Скардон, знаменитый следователь МИ-5, разоблачил замешанного в атомном шпионаже Клауса Фукса.) К счастью, выдержка мне не изменила, как я и предполагал. Но если бы изменила, власти были бы вознаграждены.

Найтли: По окончании этих допросов вы оказались не у дел. Что вы предприняли?

Филби: Главная проблема заключалась в том, чтобы заработать на жизнь. Снова податься в журналистику? Когда-то я уже занимался ею в Испании, поэтому решил поехать туда. В течение пяти недель я пытался работать, но мало преуспел. Потом один мой друг из Сити предложил мне работу в своем экспортно-импортном агентстве. Мы импортировали из Испании фрукты и овощи, продавали Соединенным Штатам касторовое масло и так далее. Но через год он обанкротился... Потом была неудачная попытка написать книгу. Андре Дрейч предложил мне написать о своей работе в британской разведке. Но цензура тогда была более строгой, чем сейчас, поэтому книга наверняка получилась бы беззубой. После нескольких попыток я понял, что не смогу ничего написать, и вернул аванс в размере 500 фунтов стерлингов. Этих денег у меня не было. 250 центов одолжил мне старый друг Томми Хэррис, остальные я собрал по знакомым.