Александр Русов - Суд над судом - Повесть о Богдане Кнунянце

Осталось тайной, почему он не выдал также и нас. Рыжий, рябой, он казался очень несчастным. Мы помогали ему чем могли, а он смотрел на нас с каким-то восторженным почтением и все повторял: „Нет, вы совсем не такие, как все. Вы другие“, — и при этом каждый раз краснел от смущения».

В январе 1955 года бабушка получила письмо следующего содержания:

«Уважаемая тов. Фаро.

Простите за беспокойство. Я очень прошу Вас ответить на мой к Вам вопрос. В газете „Известия“ было напечатано письмо старых коммунистов „Идеи Октября торжествуют“. Среди подписей под этим письмом имеется и Ваша подпись — члена КПСС с 1903 года. Прочитав это письмо и увидев Вашу подпись, я вспомнил о далеком прошлом большевистского подполья. Примерно в 1907 году в городе Баку я знал по совместной работе в подпольной типографии Фаро и Карлушу. Теперь я в сомнении Вы ли та самая Фаро, которую я знал, или это случайное совпадение имен?

Ответьте, пожалуйста.

С искренним уважением к Вам

Поскольку бабушка никогда не выбрасывала писем, это письмо Бакинцева сохранилось, как и копия его второго письма, оригинал которого бабушка отправила в Баку историку Б. Н. Маркелову, занимавшемуся в то время историями подпольных типографий. Копии своего ответа Бакинцеву бабушка почему-то не оставила, но по характеру второго письма легко догадаться, что бабушка упомянула в нем имя Зенина, которое привело Бакинцева в сильное возбуждение, о чем можно судить по избыточному многословию и довольно неожиданному отрицанию факта знакомства с бабушкой, исходя из которого было написано первое письмо.

«Уважаемая тов. Фаро.

Я очень рад и благодарен Вам за то, что Вы не оставили мое письмо без внимания и ответили по существу на мои вопросы.

Вы пишете, что в 1907 или в 1908 году Вы, Карл и наборщик Зенин втроем работали в подпольной типографии на Губернской улице и больше в типографии никто не работал.

Да, совершенно верно, Вы правы. В тот период работы типографии так оно и было. Типография была уже на ходу. А я работал раньше, в период организации и оформления типографии. Вот почему Вы и не знали меня. Когда же Вы и Карл стали работать в типографии, Зенин говорил мне о Вас и о Вашей работе.

Чтобы в этом деле было больше ясности, я хочу изложить все более подробно и с самого начала. В 1907 году по заданию Бакинской большевистской организации наборщику Зенину было поручено устроить небольшую подпольную типографию для выпуска листовок. В то время Зенин работал наборщиком в типографии Первого типографского товарищества. Там же работал наборщиком и я. В то время я был с Зениным в близких товарищеских отношениях. Оба были большевиками. Получив задание на устройство подпольной типографии, Зенин предложил мне помочь ему в этом деле, и я охотно согласился.

Перед нами стояла задача найти подходящее помещение для типографии, сделать печатный станок, типографскую краску для шрифта и где-то добыть типографский шрифт в количестве, которого бы хватило хотя бы на одну большую листовку — примерно килограммов двадцать пять. Я взялся добыть шрифт, а Зенин — сделать все остальное. Тотчас мы приступили к делу. Почти ежедневно, уходя из типографии Первого типографского товарищества, я брал с собой в карманы небольшое количество шрифта, примерно килограмма два. Больше было нельзя — могли заметить. Вначале я носил этот шрифт на квартиру к Зенину, а когда Зенин нашел помещение для типографии, я стал носить его прямо туда.

Помещение подпольной типографии находилось в доме на Губернской улице, на углу Базарной. Это была бондарно-столярная мастерская, в ней работали два кустаря-ремесленника, грузины по национальности. В то время я знал их имена, а теперь забыл. Память стала ослабевать. Мне сейчас 68 лет, а тогда было 20. Так вот, в этой самой бондарно-столярной мастерской был отгорожен досками один угол, где находилась деревянная койка. На койке спал один из мастеров, а под койкой был вход в подвал, где и разместилась подпольная типография.

Это все, что я мог припомнить о работе подпольной типографии. Наверное, я что-то пропустил, напутал, не точно выразился. Ведь мое образование — всего три класса печального городского училища. За что прошу извинения.

В заключение хочу Вас спросить, известно ли что-нибудь в Бакинской организации о работе нашей подпольной типографии, или все это прошло бесследно, как факт, не имеющий большого значения.

В настоящее время я получаю небольшую пенсию, и товарищи советуют мне хлопотать о пенсии республиканского значения, учитывая мою работу в подполье. Но свидетелями этого дела остались, кажется, только Вы да я. Очень прошу Вас, если это особо Вас не затруднит, дать письменное подтверждение моей работы в подпольной типографии, которая была расположена на Губернской улице, а также прислать Ваши критические замечания по настоящему письму.