Анатолий Собчак - Тбилисский Излом, или Кровавое Воскресенье 1989 года

Услышать бы эти слова нашим нынешним республиканским президентам и другим политическим лидерам. Но они не были услышаны прежде всего в Грузии, где Звиад Гамсахурдиа, придя к власти, начал проводить политику изоляционизма.

В национально-эмоциональном экстазе он перепутал экономическую и политическую самостоятельность с изоляцией от вчерашних соседей, а экономические реформы отложил на потом, после того как Грузия окончательно отделится от остального советского мира. До августа 1991 года Гамсахурдиа постоянно заявлял о том, что "мы не можем изменить нашу экономику, пока находимся в составе СССР". Но вот коммунистическая система рухнула, СССР прекратил свое существование – ничто, казалось, не мешало ему осуществлять реформы. Но тут-то и обнаружилось, что новая власть не готова к реформам, а стремится сохранить в неприкосновенности административно-командную систему управления экономикой, возрождая худшие традиции застойных лет, уродливые тоталитарные порядки. Все изменения свелись лишь к замене одних людей другими, к замене партийной номенклатуры на сторонников Гамсахурдиа, для которых главным критерием стала личная преданность президенту.

К управлению экономикой и другими сторонами жизни в республике пришло множество политически активных, но профессионально неподготовленных людей. Все это не могло не повлиять на резкое ухудшение (выделяющееся даже на общем фоне экономических трудностей в других республиках) жизни людей, лишенных тепла, света, нормального снабжения, к которым добавились задержки с выплатой зарплаты и пенсий.

Пророческими оказались слова, произнесенные Шеварднадзе в одном из выступлений во время его пребывания в Грузии осенью 1989 года: "Перестройка породила демократизацию, демократизация вызвала к жизни небывалую общественно-политическую активность масс. На этой высокой волне вскипает пена, подчас такая густая, что способна залепить глаза жаждущим увидеть новый светлый горизонт. В результате смазываются истинные очертания тех или иных фигур, выходящих на авансцену политики".

Слова, применимые к процессам, происходящим во всех бывших республиках Советского Союза, но оказавшиеся пророческими прежде всего в отношении новых грузинских политиков.

Звиад Гамсахурдиа. Впервые я встретился с ним во время работы парламентской комиссии. К моменту встречи я уже многое знал о его диссидентском прошлом, о его бурной молодости, о нем, о сыне известного писателя, привыкшем без особого труда удовлетворять свои желания, о его покаянии во время судебного процесса в 1978 году и "телепокаянии", показанном по Центральному телевидению после суда, о судебном иске Гостелерадио к американским журналистам Пайперу и Уитни, которые поставили под сомнение подлинность телепокаяния Гамсахурдиа и утверждали, что, по мнению близких к нему людей, это выступление было сфальсифицировано. Гостелерадио свой иск о защите чести и достоинства тогда выиграло, так как свидетелем в Московском городском суде, подтвердившим подлинность телеинтервью, выступил не кто иной, как сам З. Гамсахурдиа. Многое нам рассказали о его участии в подготовке и проведении митинга у Дома правительства.

При личной встрече с Гамсахурдиа меня интересовали два вопроса: во-первых, я хотел по-человечески понять, почему, зная о намерении властей силой разогнать демонстрантов и имея полные сведения о сосредоточении войск, он и остальные организаторы митинга не попытались предотвратить кровопролитие и предпочли рисковать жизнями тысяч других людей; во-вторых, меня интересовали объяснения Гамсахурдиа по поводу часто повторяемого им в публичных выступлениях лозунга "Грузия только для грузин!"

Внятного ответа на эти вопросы мы так от него и не получили. Не получилось и диалога. Перед нами сидел человек, слышащий только самого себя. Особенно меня поразили его рассуждения о грузинах, проживающих в Союзе за пределами Грузии, например, в Москве и Ленинграде. "Мы, – говорил Гамсахурдиа, – дадим им срок на возвращение в Грузию. Если же в этот срок не вернутся, мы лишим их права называться грузинами". На мое замечание, что национальность, как и родителей, не выбирают, и сам господь Бог не может изменить того факта, что в твоих жилах течет русская, грузинская или другая кровь, Гамсахурдиа убежденно ответил: "Мы лишим их Родины, объявим своими врагами и запретим въезд в Грузию". В связи с этим невольно приходят на ум слова Паскаля о том, "с какой легкостью и самодовольством злодействует человек, когда он верит, что творит доброе дело".