Анатолий Собчак: Тбилисский Излом, или Кровавое Воскресенье 1989 года

А в воздухе носился вопрос: кто же отдал приказ? И было ли известно о происшедшем высшему руководству? В частности, прямо ставился вопрос о том, знал ли непосредственно Горбачев о готовящемся разгоне митинга и какую роль сыграл он в принятии этого решения, давалась ли им санкция на использование военной силы.

Известную точку в этой дискуссии поставил наш знаменитый спортсмен, многократный олимпийский чемпион Юрий Власов, который, прямо обратившись к Горбачеву, заявил:

– Здесь сегодня должен быть дан ответ: кто направил войска в Тбилиси? Кто несет ответственность за это?

Мы договорились не упоминать о событиях в Тбилиси до отчета комиссии. Это связывает руки. Что ж, отложим свои мнения, подождем. Однако в этой трагической истории всплывает другой факт, о котором нельзя умалчивать. С первого дня работы съезда здесь, в зале, шел немой опрос первых должностных и партийных лиц страны: кто же отдал приказ о расправе? Ответ депутата Горбачева обернулся необходимостью создать нынешнюю комиссию. Ни при каких обстоятельствах невозможно допустить, будто глава государства не знает всех обстоятельств дела. В противном случае какой же он глава государства? Также невозможно допустить, что об этом не знали и поныне не знают, не ведают члены Политбюро.

Заметьте, никто не дал ответа на настойчивые вопросы, наверное, доброго десятка депутатов, хотя само молчание – уже ответ. Нет, речь не о сокрытии важного факта от съезда народных депутатов, речь о другом – о необходимости включения в нашу Конституцию статьи об импичменте, то есть лишении Председателя Верховного Совета полномочий за сокрытие правды от народа. То, что я говорю, имеет существенное значение для будущего. Глава государства должен отдавать себе полный отчет в том, с кем он: с номенклатурой или с народом.

Страсти все накалялись, и стало ясно, что до тех пор, пока не будет дан какой-то ответ, съезд дальше не пойдет. Это вынудило Горбачева давать объяснения. Он стал говорить о том, что ничего не знал об этих событиях и не мог знать, поскольку только 8-го поздно вечером возвратился из Англии.

Как выяснилось впоследствии, Горбачев оговорился: он вернулся из Англии 7 апреля вечером, поздно вечером, уже после 11 часов. Но эта оговорка очень дорого ему стоила, потому что позволила общественному мнению обвинить Горбачева в том, что он намеренно ввел народных депутатов в заблуждение, неправильно назвав дату своего приезда. Потом в печати это перекочевывало из одной статьи в другую. Вряд ли, однако, найдется хоть один политический деятель, который рискнул бы публично ввести в заблуждение общественное мнение, зная, сколь легко проверить факт. Как известно, о дате возвращения Горбачева было напечатано в газетах, и, естественно, уже буквально на следующий день, а может быть, даже через несколько часов журналисты обратились к официальным источникам и без труда установили, что Горбачев вернулся из Англии 7 апреля. На мой взгляд, это действительно была просто оговорка. Но Горбачев не удовлетворился тем, что назвал дату своего приезда. Он попросил Лукьянова огласить текст шифровок, которые были получены из Тбилиси, сказав о том, какое важное значение имеют апрельские события для судеб нашей страны.

Лукьянов вышел к трибуне:

– Я не хотел бы здесь подробно комментировать эти документы, я хочу их просто зачитать, чтобы у вас была объективная картина того, что происходило в эти дни. Единственное, о чем я расскажу кратко, это о двух телеграммах, поступивших из Грузинской ССР от первого секретаря Центрального Комитета Компартии Грузии 26 ноября в 11 часов дня и в 19 часов вечера 26 ноября, когда произошли известные события в Грузии в связи с обсуждением проекта поправок к Конституции СССР. О них Михаил Сергеевич здесь рассказывал. Вот эти два документа, они завершаются словами о том, что "общественные, партийные, советские органы Грузии нормализации положения не могут достигнуть, ситуация нагнетается, становится все более неуправляемой и бесконтрольной, единственной возможностью ее стабилизации и предотвращения серьезных конфликтов и эксцессов представляется введение комендантского часа, хотя бы в столице республики". И второй такой же документ, только в 19 часов 50 минут 2 6 -го числа: "В целом за прошедшие сутки положение в столице ухудшилось, вновь настоятельно ставим вопрос о введении комендантского часа".

Шум в зале прервал выступавшего. Кто-то спросил: "А кто подписал?"