Алексей Крученых - Чорная тайна Есенина

И дальше замечает Полонский:

— Есенин «избегал городских мотивов. Они не были созвучны его поэтическому сознанию».

Когда же он пытался, преодолев себя, писать о городе, образ его получался «унылым и безжизненным». — «Есенин ничего не разглядел в городе». Однако, городская культура является центральным звеном в современности. Есенин смутно чувствовал это, но, к сожалению:

— «в сознании романтического поэта это обстоятельство отразилось в виде конфликта между его поэтическим мироощущением и действительностью. Здесь источник той главы биографии Есенина, которая обозначена длинным рядом скандалов поэтических и не поэтических… В бытовом, житейском разрезе его лирический мятеж принимал уродливые формы».

Вяч. Полонский совершенно прав. Конфликт между внутренними переживаниями и действительностью привел Есенина ко всему тому, что изображено в поэме «Чорный Человек» и прежде всего — «к осыпающему мозги алкоголю». Так понимает это и Полонский. «Здесь… лежит причина его (Есенина) страсти к вину, в последние годы принявший чудовищные размеры». «А от алкоголя до самоубийства — один шаг». «Достаточно прочесть поэму „Чорный Человек“ — Есенин работал над ней последние два года — чтобы почувствовать мрак, сгущавшийся в его душе».

Действительно, если два года накапливалось то настроение, в котором Есенин находился последние дни своей жизни, то оно должно было достигнуть страшной силы, с которой бороться ужо бесполезно. (Насколько нам известно, «Чорный человек» напечатан в несколько укороченном виде. В самом деле — четыре страницы — для Есенина очень малый результат двух-летней работы).

Призрак «Чорного Человека», уже почти сформировавшийся, два года сопровождал Есенина, два года жил в расстроенном сознании поэта. Невольно начинает казаться, что воплотившись окончательно, он и стал последним поводом, последней побудительной причиной к самоубийству. Есенин захотел сразу от него отделаться — и вот… Есенин погиб…

Думается, что можно сделать некоторые выводы из поэмы о Чорном человеке, который привел поэта к смерти. А выводы эти сводятся к следующему. Если один из известных поэтов два года (а может быть и гораздо больше), думал о Чорном человеке (а может быть и видел его), то несомненно, что и в нашей поэзии и в пашей поэтической среде еще не окончательно уничтожены темные призраки прошлого — безнадежный пессимизм, чертовщина-мистика, больная усталость. С ними необходимо бороться. И, прежде всего, необходимо найти правильные методы этой борьбы Дело вовсе совсем не в том, чтобы поэты обязательно начали писать «р-революционные» стихи. Есенин иногда пытался делать это, и все-таки не нашел спасения. Его стихи о революции оказались только «р-революционными» в кавычках.

От призраков, вроде «Чорного Человека», нужно уходить не в псевдо-революционную трескотню, а просто в подлинную, явственную реальную жизнь, в работу.

Задача критики — указать на это поэтам, идущим по сумеречной дорого есенизма. Задача поэтов — перестать замыкаться в узком кругу личных переживаний, перестать «щурить глаза и суживать» и просто оглянуться кругом. Мы не хотим, конечно, сказать, что никто из поэтов не сумел сделать этого. Но несколько «есенистов» в современной литературе еще, несомненно, существуют. Вот им то и их читателям и необходимо показать всю гибельность их пути.

Что же касается самого Есенина, то его произведения, думается, можно печатать только в сопровождении литературно-разъяснительных статей (а может, даже медицинских), чтобы вскрыть всю опасность некоторых есенинских настроений. Так можно их обезвредить. Иначе, возможно, что эти сгущавшиеся в продолжении ряда лет настроения, отравят и читателей и поэтов — и тогда Чорный Человек воплотится снова и с новой силой, чего, конечно, допускать ни в коем случае не следует. «Чорный человек — прескверный гость» и лучше перед ним не открывать дверей советской литературы.

К сожалению, приходится отметить, что если кое-какой здоровый реалиям в нашей литературе есть, то здоровая фантастика как-будто еще не найдена. А найти ее необходимо, потому что совершенно изгнать фантастику из литературы нельзя, но крайней мере — в настоящее время. Мы сейчас, конечно, едва ли можем сказать, какова именно будет эта желательная фантастика. Мы твердо убеждены в том, что здоровая фантастика возможна, и что она не имеет ничего общего о чор-человеком — призраком алкогольного психоза и самоубийственной безнадежности.