Иоганн Эккерман - Разговоры с Гете в последние годы его жизни

Под вечер пошел к Гёте. Он дружелюбно протянул мне руку, приветствуя меня похвалой моему стихотворению к юбилею Шелгорна. Я поспешил сообщить ему, что отклонил предложение англичан.

— Слава богу, — сказал он, — теперь вы снова свободны и спокойны. Но я должен предостеречь вас еще от одной опасности. Придут композиторы и будут требовать от вас либретто для оперы; но вы и тут оставайтесь стойким — не соглашайтесь, ибо это бесполезная трата времени.

Затем Гёте рассказал, что отправил в Бонн автору «Парии» через Ниса фон Эзенбека театральную программу, из коей поэт усмотрит, что его пьеса дается в Веймаре.

— Жизнь коротка, — добавил он, — надо стараться доставлять друг другу приятное.

Перед ним лежали берлинские газеты, он сообщил о страшном наводнении в Петербурге и передал мне газету, чтобы я сам прочитал эту заметку. Он сказал несколько слов о неудачном местоположении Петербурга и посмеялся, вспомнив слова Руссо, что-де землетрясение не предотвратишь, построив город вблизи огнедышащего вулкана.

— Природа идет своим путем, — добавил он, — и то, что нам представляется исключением, на самом деле — правило.

Разговор перешел на бури, бушевавшие едва ли не у всех берегов, и на прочие грозные явления природы, о которых сообщали газеты; я спросил Гёте, не знает ли он, какая связь существует между ними.

— Этого никто не знает, — отвечал Гёте, — мы даже не догадываемся о столь таинственных явлениях, так как же нам говорить о них.

Тут слуга доложил о главном архитекторе Кудрэ, а также о профессоре Римере. Они вошли, и беседа тотчас же вернулась к петербургскому наводнению. Кудрэ набросал план Петербурга, и нам уяснился как характер тамошней местности, так и постоянная угроза городу со стороны Невы.

Гёте, питавший живой интерес к англичанам, просил меня постепенно представить ему всех молодых людей из Англии, сейчас, пребывавших в Веймаре. Сегодня в пять он назначил мне прийти с английским военным инженером, господином X. [20], о котором я заранее рассказал ему много хорошего. Итак, мы явились, и слуга провел нас в тепло натопленную комнату, где Гёте имел обыкновение сидеть в послеобеденные и вечерние часы. Три свечи горели на столе, но Гёте в комнате не было, до нас донесся его голос из зала за стеной.

Господин X. оглядывал комнату, внимание его, кроме картин и большой карты гор на стенах, было привлечено полками с множеством папок на них. Я сказал, что в этих папках хранятся собственноручные рисунки прославленных мастеров, а также гравюры с лучших полотен всевозможных школ, которые Гёте собирал в продолжение всей своей жизни и время от времени любит просматривать.

После нескольких минут ожидания вошел Гёте и приветливо с нами поздоровался.

— Я позволяю себе говорить с вами по-немецки, — обратился он к господину X., — так как слышал, что вы уже достаточно изучили этот язык.

Последний ответил ему какой-то любезностью, и Гёте попросил нас сесть.

Господин X., видимо, произвел на Гёте благоприятное впечатление, так как его из ряду вон выходящее дружелюбие и ласковая мягкость проявились по отношению к молодому иностранцу во всей своей полноте.

— Вы правильно поступили, приехав к нам, — сказал он, — здесь вы легко и быстро освоитесь не только с языком, но также со стихией, которая его породила, и увезете с собой в Англию представление о нашей почве, климате, образе жизни, обычаях, общественных отношениях и государственном устройстве.

— Интерес к немецкому языку, — отвечал господин X., — в Англии нынче очень велик и с каждым днем охватывает все более широкие круги, так что сейчас едва ли сыщется молодой англичанин из хорошей семьи, который бы не изучал немецкий язык.

— Мы, немцы, — все так же дружелюбно сказал Гёте, — в этом смысле на полстолетия опередили ваших соотечественников. Я уже пятьдесят лет занимаюсь английским языком и английской литературой, так что мне хорошо известны ваши писатели, равно как жизнь и порядки вашей страны. Окажись я в Англии, я не был бы там чужеземцем.

Как я уже сказал, ваши молодые люди поступают правильно, изучая немецкий язык, и не потому только, что наша литература этого заслуживает; теперь уже никто не станет отрицать, что тот, кто хорошо знает немецкий, может обойтись без других языков. О французском я не говорю, это язык обиходный и прежде всего необходимый в путешествиях, его все понимают, и он в большинстве стран подменяет собою дельного переводчика. Что касается греческого, латыни, итальянского и испанского, то мы имеем возможность читать лучшие произведения этих народов в таких превосходных немецких переводах, что у нас не возникает необходимости, если, конечно, не задаешься какими-то специальными целями, в кропотливом изучении всех этих языков. В натуре немцев заложено уважение к чужеземной культуре и уменье приспособляться к различным ее особенностям. Именно это свойство, заодно с удивительной гибкостью немецкого языка и делает наши переводы столь точными и совершенными.