Анатолий Афанасьев - Одиссея генерала Яхонтова

— Не знаю, не знаю, — ответил тот. — Это партийный псевдоним. Подлинная фамилия этого господина Бронштейн. Кстати, он совсем недавно в большевиках, раньше занимал более умеренные позиции. Заметьте: родом — из богатых коммерсантов.

Наутро Яхонтов просмотрел газеты и сделал вывод, что нынешняя пресса только затемняет предмет. Все писали по-разному о дебюте Предпарламента, выхватывая по своему вкусу то те, то другие куски из речей. Поэтому Виктор Александрович твердо решил пойти на второе заседание. Тем более предстояло обсуждение военных вопросов.

Оно состоялось 10 октября. Верховский, военно-морской министр адмирал Вердеревский и сам министр-председатель Керенский сделали доклады.

Сейчас, по прошествии десятилетий, когда мы знаем о событиях, последовавших вскоре, речь Верховского производит странное впечатление. Архивы сохранили документы, массами поступавшие военному министру в предшествующие дни и говорившие об одном: в армии полный развал. Процесс перестал быть управляемым, стихия вышла из берегов, проявляясь в разнообразных формах: начиная от сущей дикости, когда толпы пьяных солдат громили винные магазины и убивали случайных людей, и кончая трагедиями, как, например, самоубийство командира дивизии генерала Койчева, оставившего записку: «Перестал верить в светлое будущее России».

А 10 октября Верховский уверял Предпарламент, что немцы не имеют шансы на успех наступления — русская, мол, армия не дрогнет, отстаивая родную землю. Он требовал санкций на жесткие меры, рассказывал о своих планах прекращения анархии и наведения порядка. Нет оснований сомневаться в его искренности. Очевидно, он еще верил в силу своих приказов. Он и еще раз — 13 октября — выступил в Предпарламенте как лояльный член кабинета Керенского, еще надеясь, что можно спасти правительство, армию, режим. И все это время верный Яхонтов был со своим шефом.

А затем, как это нередко бывает, наступил жестокий душевный кризис, и Александр Иванович Верховский понял, что он шел по неверному пути. Но он не пустил себе пулю в висок, как генерал Койчев. И не сбежал из Петрограда. Он мучительно искал выход и, как он искренне считал, нашел его. Чтобы уберечь Россию от большевизма, решил Верховский, надо перехватить у Ленина лозунг немедленного мира и выйти из войны. Бог с ними, с проливами! Не до жиру — быть бы живу.

В те дни, 14, 15, 16 октября, когда в душе Верховского происходили мучительные поиски спасения, министр-председатель Керенский иначе истолковал замеченную им замкнутость своего военного министра. Александр Федорович панически боялся потерять власть. Лавируя между сциллой большевизма и харибдой корниловщины, он готов был на любые маневры — лишь бы не выпустить из рук вожделенное кормило. Верховский со своими недавними призывами к необходимости жестокого подавления анархии мнился ему без пяти минут вторым Корниловым. Керенский страшно боялся быть свергнутым военными — Корнилова ему не простят. Свое спасение премьер видел в том, чтобы не допустить единства военных. Поэтому Керенский обрадовался, когда начальник штаба верховного главнокомандующего генерал Духонин представил ему — минуя Верховского — проект создания принципиально новой армии. По мысли Духонина, старую армию спасти уже было нельзя, и он предлагал махнуть на нее рукой и за зиму 1917/18 года собрать Русскую народную армию, построенную на добровольческом принципе, но и на жесткой дисциплине. Финансовую основу этой армии предполагалось создать с помощью взносов земств и частных лиц, а также Англии и Америки. 16 октября Керенский принял проект и оповестил о нем союзных послов. Военный министр Верховский узнал об этом постфактум.

Рассказав Яхонтову об этой затее, которую он не без основания считал интригой против себя, Александр Иванович спросил, как он оценивает внешнеполитическую сторону прожекта, особенно его финансовый аспект. Ведь именно военные агенты занимались оплатой военных поставок в Россию.

Виктор Александрович вспомнил своего попутчика мистера Парсонса и рассказал Верховскому о разговорах с ним. «Полагаю, — заключил Яхонтов, — что под кредиты на новую армию американцы потребуют весьма выгодных для себя концессий. Платить нечем. Мы и так уже должны союзникам 20 миллиардов…»

— От нас им нужно одно — пушечное мясо, — с горечью сказал Верховский. — Свое они берегут. И не потому, что так любят своего солдата. Они боятся большевизма у себя… Но все равно в затею Духонина и Керенского я не верю. Все дело в том, Виктор Александрович, что у нас уже нет зимы семнадцатого-восемнадцатого года. Даже если бы нам простили все долги и дали еще кучу миллиардов, это бы ничего не изменило. Кончилось время.