Вольфганг Нейгауз - Его называли Иваном Ивановичем

- Ах ты, рыжая сатана! - кричала хрупкая на вид Кудинова на здоровенного партизана. - А что я с тобой буду делать, если тебя ранят? Рану нечем будет обработать! Уходи отсюда! Понял?!

Однако великан не уходил и жалобно просил:

- Дорогая вы наша докторша, сердца у вас нет, что ли? Хотя бы в качестве премии дали поллитровочку!

Неизвестно, чем бы закончился этот спор, если б не свисток командира, звавший всех на построение.

Отряд построился. Командир принял доклады взводных. Оказалось, что у партизан имеются лишь легкораненые, и то несколько человек.

- Смирно! - скомандовал Просандеев и, обведя взглядом бойцов, сказал: - Товарищи партизаны! Вы мужественно сражались с врагом. Противник понес большие потери. Вы воочию убедились, что немецкую армию можно побеждать. Но для нас это только начало борьбы. Нескольким фашистам все же удалось бежать в Сафонова. Там они, конечно, поднимут по тревоге весь гарнизон. Так что работы у нас много. Смерть фашизму! Ура!

Раздалось громкое "ура". Партизаны хорошо знали своего командира: он был храбр в бою, но речи говорить не любил и обычно поручал это своему комиссару. И уж если сейчас Просандеев обратился к партизанам с речью, значит, командира переполняла радость победы.

Комиссар в это время вел переговоры с жителями села и комсомольцами. Отбитые у фашистов трофеи были так велики, что отряд не мог забрать с собой и четвертой доли. Из тридцати захваченных; у гитлеровцев лошадей в отряд взяли только десять да пятеро саней, груженных продовольствием.

- Все остальное берите себе, - сказал комиссар. - Зерно вам будет очень кстати. Село ваше фашисты наверняка сожгут. Сеять пока придется где-нибудь в лесах на полянах и просеках, так что забирайте с собой плуги и сеялки. Оружие мы вам тоже дадим...

Вскоре к беседующим подошел и Просандеев. Крестьяне благодарили партизан за помощь.

- По нашему партизанскому обычаю после такого боя не мешало бы выдать по чарке водки. Как ты думаешь, Сергей Александрович? - обратился к Тихомирову командир.

- А если гитлеровцы сегодня же нападут на нас? - со своей стороны спросил комиссар.

Просандеев улыбнулся:

- Сегодня они этого при всем желании не смогут сделать.

Комиссар провел ладонью по лбу:

- А откуда тебе это известно?

- Потому что я знаю фашистов.

Просандеев вытащил из планшетки карту.

- Сегодня вечером они будут только совещаться. Представь себя на месте противника. В Комарово засела сильная группа партизан, или бандитов, как они нас называют... Это мы-то бандиты? По их мнению, бандиты - опасный, но трусливый противник. Гитлеровцы, конечно, полагают, что мы уже ушли из села.

- Ну а дальше что?

Командир скрутил цигарку и закурил.

- Фашисты считают, что мы уже ушли из деревни, бросив население на произвол судьбы. Что они сделают? Через несколько дней пришлют карательный отряд или отряд полицейских, чтобы спалить село и уничтожить жителей.

- Ты мне лучше ответь на мой вопрос. Почему они не нападут на нас сегодня?

- Почему? Почему? - начал сердиться командир. - Потому что они боятся, а вдруг мы заминировали шоссе! Вот мне и Шменкель рассказывал, что гитлеровцы не осмеливаются появляться по ночам... Пойми же ты наконец, что они действительно боятся нас.

Тихомиров не выдержал и улыбнулся, но тут же строго спросил:

- Где выставлены наши посты?

- Один двойной пост - в семи километрах от Сафоново, а дальше - через каждые два километра. Тут только одна дорога, по которой могут появиться гитлеровцы!

Комиссар еще раз улыбнулся:

- Раздачу спиртного поручи доктору, если, конечно, надумаешь.

Марфа Степановна расцеловала Фрица в обе щеки и, улыбнувшись, сказала:

- Ну, счастливого тебе пути, партизан! И не забудь передать привет мужу, если где его встретишь.

Так же сердечно она простилась с Рыбаковым и Коровиным и вышла. Женщина ловко вскочила в сани, где уже сидели ее дети, и, крикнув на лошадей, дернула вожжи. Сани покатились со двора.

Один за другим крестьяне покидали село. Кто сидел в санях, кто деловито вел лошадь под уздцы. Это небольшое село было для них родиной. Многие родились здесь и. никуда дальше Сафоново или Смоленска не выезжали. И вот теперь они покидали родное гнездо. Никто не плакал. Никто не оглядывался, и отнюдь не потому, что они не надеялись сюда вернуться. Просто сейчас это было для них прошлым. Война осиротила их село, принесла страх и беспокойство, но не согнула этих людей. И сейчас они уходили для того, чтобы вернуться.