Юрий Папоров - Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

— Да. Из всех моих читателей она одна обладает безошибочной интуицией, и, кроме того, она информирована лучше других, так что всегда угадывает в персонажах моих книг реальные прототипы. Это не просто, поскольку герои моих книг — образы собирательные.

— Которая из твоих героинь похожа на нее более всего?

— Только героиня «Истории одной смерти, о которой знали заранее». В характере Урсулы Игуаран из «Ста лет одиночества» есть некоторые ее черты, по в целом образ Урсулы сложился из нескольких женских характеров. Урсула для меня — идеал женщины, она несет в себе все то, что значит для меня это слово. В «Истории…» я дал достоверный портрет моей матери. Такой я ее вижу, и потому она выведена там под своим именем. Когда она прочитала этот роман, то воскликнула по поводу Сантьяги, своего второго имени: «Ай, Боже мой, я всю жизнь старалась скрыть это некрасивое имя, а теперь о нем все узнают, да еще прочтут об этом на иностранных языках!»

Вернемся к тому времени, когда Габито после отъезда родителей остался с дедом, бабушкой и тетками, коренными жителями провинции. Они и сформировали характер будущего писателя, детство которого прошло в огромном доме в селении Аракатака, пришедшего в упадок после бананового бума, среди многочисленных родственников, друзей и приживалов, пользовавшихся гостеприимством полковника Маркеса.

Мы читаем у Дассо Сальдивара: «…нельзя сказать, что ребенок был очарован домом. Очарование пришло с воспоминаниями, с ностальгией. Он жил в доме деда, как любой другой ребенок, и очень хотел скорее вырасти, чтобы стать детективом и быть похожим на Дика Трейси» [15] Удачливый сыщик, герой одного из американских комиксов 1930-х годов. . Скорее всего дом для него был вместилищем призраков времен его детства, как в рассказе Хулио Кортасара «Захваченный дом», поскольку половина незанятых комнат принадлежала умершим родственникам.

Естественно, что образ «захваченного дома» следовал за Габо всю жизнь и много раз появлялся на страницах его сочинений.

Снова читаем у Дассо Сальдивара: «В таком огромном доме, полном теней прошлого и необычайных обитателей, живя в Аракатаке, городке, напоминавшем столпотворение вавилонское, ибо пришлые люди перевернули весь привычный уклад жизни, оставалось только расти, впитывая все то, что он слышал от бабушки и теток, и считая деда самым главным человеком на земле. Габито вел себя, как любой другой ребенок; очень скоро он превратился в настоящего чертенка. …Хотя он был замкнутым и застенчивым, но за завтраком частенько капризничал, требуя то, чего не полагалось; отличительной его чертой было несносное любопытство: он задавал вопросы всем и каждому и в любое время, и когда в дом приходил какой-нибудь гость, пятилетний Габо, по сути дела, становился его главным собеседником» (28, 91–93).

В это время у Габито появилась странная привычка: когда он слушал, то непроизвольно моргал. Встревоженная бабушка и тетки лечили его настоями из трав, а он, уже будучи взрослым, признавался, что посмеивался над ними, поскольку никакого недуга у него не было — просто моргая он лучше запоминал услышанное.

Злился Габито редко, но когда его близкие уделяли особенное внимание приходившим в гости детям, он больно щипал их, советуя идти плакать к себе домой. В таких случаях все улаживала его тетя-мама, Франсиска Симодосеа. С «невозмутимым лицом» она принималась рассказывать одну из тысяч придуманных ею историй, и Габито замирал.

Несомненно, прав биограф писателя Дассо Сальдивар, утверждая, что именно эта способность Франсиски Симодосеи придумывать невероятные, фантастические истории и сформировала столь необычный литературный метод Гарсия Маркеса, позволила ему тридцать лет спустя создать «Сто лет одиночества» и заявить, что именно этот метод и есть главный ключ к пониманию его творчества.

— Ты что плачешь, мой хороший? — Дед ласково погладил по голове внука, который стоял, прижавшись мокрым от слез лицом к стволу мангового дерева.

Габито тыльной стороной руки вытер нос и жалобно ответил:

— Тетя-мама Франсиска сказала, если я буду плохо есть, у меня в животе заведется змей. А раз я не ем, и ему нечего будет есть, он сожрет меня изнутри.

Дед рассмеялся, снял очки в золотой оправе, протер стекла и весело сказал:

— Побольше ты их слушай! Волосы на голове перестанут расти. Разум потеряешь. Все это бабьи выдумки! Плюнь на них! Держись ближе ко мне.