Юрий Папоров: Габриель Гарсия Маркес. Путь к славе

Поначалу разговор шел о романе «Мечта» и о выступлении Карлоса Фуэнтеса, но очень скоро Габо увлек всех историями, которые он придумывал в своем новом романе. Внимательнее других его слушала Мария Луиса Элио. В конце вечера они уединились, и Габо поведал ей в деталях весь план романа.

— Ну, что? Как тебе кажется? — спросил Гарсия Маркес, не скрывая волнения. — Многое из этого у меня было написано раньше.

— Столько всего невероятного, — с сомнением произнесла Мария Луиса. — Как это так, Габо, католический священник пьет кипящий шоколад и обладает способностью преодолевать силу притяжения? Летает. Галеон в дебрях сельвы, вдали от моря. Чашка черного кофе без сахара, со смертельной дозой яда, прошла через руки стольких людей и непременно должна была быть выпита полковником. И он не умер. Цыган Мелькиадес со своими штучками. И его вставная челюсть в конце девятнадцатого века… Это невероятная аберрация…

— Гипербола, ты хочешь сказать. Это необычно, неправдоподобно? Так это и должно понравиться читателю. Он только этого и ждет! Описание того, что человек сам видит и ощущает в жизни, никого не интересует. Хотя в романе отец Никанор Рейна, например, в точности списан с реальной личности, с отца Педро Эспехо из Аракатаки. Этот священник был частым гостем в доме моего деда, полковника Маркеса. А когда Эспехо был переведен в другое селение, он нередко приезжал погостить в Аракатаку и всегда останавливался у нас. Потому дом деда и получил название «Ватикан». Другой факт. В Аракатаке жил анархо-коммунист Эдуардо Маэча. Он был одним из профсоюзных руководителей. О нем ходили легенды. Он был скорее бунтарем от природы, чем политическим деятелем. У него был врожденный дар оратора, он свободно писал и хорошо знал историю рабочего движения Колумбии. Однако в большей степени он привлекал к себе людей, которых затем использовал в профсоюзной работе, знанием гомеопатии. Гомеопатическими шариками он подпольно лечил почечную болезнь, туберкулез, умел выгонять застрявшие в протоках камни, лечил болезни печени. В моем романе Алирио Ногера будет использовать знание гомеопатии в политических целях. А Буэндия станет действовать, как Эдуардо Маэча. Но в целом тебе нравится? — Глаза у Габо горели.

— Если ты все это напишешь, это будет безумием, сумасбродством, но безумием восхитительным! Это будет великолепно!

— Тогда вот это самое безумие и сумасбродство я дарю тебе, Мария Луиса Элио! — воскликнул писатель. — Я посвящу его тебе. Вот увидишь!

И уже в ноябре 1965 года Габриель Гарсия Маркес подробно рассказал. Луису Харссу, для публикации в его книге «Наши», о том, как складывалась и шла работа над романом «Сто лет одиночества». Гарсия Маркес говорил: «Схожу с ума от счастья. После пяти лет полного бесплодия эта книга бьет из меня фонтаном, и я не испытываю никаких затруднений с языком… Скорее всего, нет, наверняка я закончу работу в марте или апреле шестьдесят шестого».

Однако человек предполагает, а Бог располагает. Работа над романом «Сто лет одиночества» затянулась еще на целый год. И в доме начались материальные трудности. Мерседес, не говоря ни слова мужу, делала что было в ее силах. Уже полгода они не платили за аренду дома, и полгода хозяин мясной лавки отпускал им продукты в долг, терпеливо ожидая денег.

Ситуация вынудила Мерседес переговорить с мужем. Тот молча сел в свой белый «опель», поехал в центр города, где находился Монте де Пьедад — центральный ломбард, — и вернулся домой пешком, но с суммой, которая позволила покрыть долги и просуществовать еще три месяца.

А потом Мерседес молча принялась закладывать свои драгоценности, телевизор, радиоприемник, оба детских велосипеда. Из всех электроприборов в доме остались только фен для волос, миксер, с помощью которого готовилась еда для детей, и электронагреватель, спасавший Габо от холода по утрам и поздними вечерами. И тогда друзья — Кармен и Альваро, Мария Луиса и Хоми, иногда Карлос Фуэнтес и Рита Маседо — стали приходить в дом с объемистыми пакетами в руках. Все делали вид, что ничего не происходит. А вечерами беседы непременно начинались с разговора о том, как продвигается работа над книгой и что еще нового придумал Габо.

Все терпеливо ждали рождения этого романа, как ждут появления на свет желанного ребенка.

— Необыкновенно колоритным, судя по твоим рассказам, Габо, получается образ Урсулы Игуаран. — Фуэнтес говорил, потирая рукой подбородок. — Эдакая типичная латиноамериканская матрона. Ты, дорогой, обязательно, как будут полностью готовы первые главы романа, пришли мне их в Париж.