Иван Фирсов - Лисянский

Однажды, возвращаясь вечером на корабль, Лисянский увидел на рейде небольшую шхуну под английским флагом. На борту его встретил встревоженный Баскаков. Он сопровождал Лисянского в прогулках по острову, но много времени проводил в безделье, играя с офицерами в карты, или просто спал.

Взяв Лисянского под руку, он отвел его в сторону, на ют, и вполголоса рассказал:

— Нынче пришла шхуна из метрополии, — Баскаков кивнул на «купца», стоявшего на рейде, — приезжал на гичке [34] Гичка — легкая быстроходная шлюпка с 6–8 распашными веслами, обычно для разъездов капитана судна. капитан, сказывает, бунт в Портсмуте на эскадре приключился большой, среди матросов более двух месяцев продолжалось волнение на разных кораблях. Ныне вроде бы все разрешилось. Некоторые служители казнены, а многие на каторгу направлены.

Еще в Симонс-бей доходили слухи о каких-то беспорядках на английских кораблях, но об этом помалкивали, хотя матросы на эскадре Прингля каким-то образом знали об этих событиях и, видимо, чего-то выжидали.

— Пожалуй, сказывается недовольство англичан правительством, — ответил Лисянский, — война с французами затянулась, а это бремя для простолюдинов. Оттого все наваждение и началось.

Как и во всех портах мира, и на кораблях флотов всех стран, в бухте Святой Елены существовал свой «матросский телеграф».

Капитан шхуны пришел к борту «Септра» на гичке. Гребцы стояли у трапа, и достаточно было перекинуться парой фраз, чтобы в матросских кубриках стало все известно.

Лисянский в тот же вечер заметил хмурые взгляды и какую-то неразговорчивость обычно болтливых матросов. Прежде они держались с русскими офицерами открыто, даже более откровенно, чем со своими соотечественниками. Теперь избегали их. Вечерами собирались кучками в кубриках, на полубаке, о чем-то спорили. На замечания офицеров стали дерзить.

— Прошу всех офицеров быть осмотрительными, — объявил в кают-компании Боэлс, — проверить арсенал и крюйт-камеру, взять их под контроль.

23 октября «Септр» возвратился в Столовую бухту. Оказалось, что неделю тому назад на кораблях эскадры пытались бунтовать матросы, но адмирал через капитанов кое-как утихомирил команды. Однако зачинщиков не нашли.

Спустя два дня рано утром капитан разбудил всех офицеров и собрал в кают-кампании.

— На «Юпитере», «Резонабле», «Сфинксе», — хмурясь, сообщил Боэлс, — матросы спустили королевские флаги и подняли синие фуфайки.

Баскаков переглянулся с Лисянским. Они уже давно знали, что это верный знак бунта на корабле.

— Адмирал Прингль и офицеры с этих кораблей съехали на берег, сейчас все крепостные пушки наведены на бунтовщиков, и по сигналу они будут без пощады уничтожены, — продолжал капитан. — Прошу всех офицеров забрать оружие из кают и доставить в кают-компанию. Я уже распорядился перенести сюда ружья из арсенала. Прошу всех офицеров заниматься своим делом. В случае бунта на «Септре» — быстро собраться в кают-компании. Вы знаете, что никто не давал матросам повода для недовольства, но дурной пример заразителен.

День прошел в напряженном ожидании. Корабельные работы велись кое-как, а местами и совсем прекращались. Матросы «Септра» взбунтовались вечером. Произошло это стихийно, без вожаков. Офицеры успели поужинать и не расходились.

В кают-компанию вбежал вахтенный офицер:

— Матросы направляются сюда, они требуют открыть корабельный арсенал.

Боэлс хладнокровно скомандовал офицерам — взять ружья, пистолеты и выйти на шканцы. Лисянский без раздумий действовал заодно с офицерами «Септра».

«Бунтари, они везде баламутят, — размышлял Лисянский. — У нас на корабле служат порядочные офицеры и капитан, и повода возмущениям нет. Надобно то зло в корне пресекать».

Со стороны полубака столпившиеся матросы, человек двести, медленно продвигались вперед, но, увидев перегородивших палубу офицеров с ружьями наперевес, остановились. Матросы о чем-то переговаривались. Потом они расступились, выкатили вперед карронаду [35] Карронада — короткоствольные чугунные пушки большого калибра, устанавливались как правило на баке или на юте. и что-то крикнули.

— Они кричат, что разметут нас картечью, если мы не пустим их к арсеналу.

Боэлс, слегка побледнев, выступил вперед.

— Никто не пройдет здесь, пока в живых хоть один офицер, — крикнул он.

Пока шли переговоры, начало быстро темнеть. С полубака к шканцам направились три человека во главе с боцманом. Приблизившись, он сказал, что матросы не хотят кровопролития, их подбивают несколько смутьянов.