Михаил Ромм - Я болею за «Спартак»

Первым на морене у лагеря показывается Абалаков. В походке этого железного сибиряка нет и следа утомления. Он идет, как всегда, скоро и споро, слегка переваливаясь с ноги на ногу, словно таежный медвежонок. Только кожа потемнела от мороза и ветра.

Через полчаса приходит с носильщиками Николаи Петрович. Ему больно ступать отмороженными ногами, вокруг глаз легли синяки усталости, но идет он бодро. Он добирается до своей палатки и ложится. Помогаем ему снять башмаки. Холодные, безжизненные пальцы забинтованы, на бинтах — желтые следы сукровицы.

Николай Петрович сообщает нам первые подробности. Он достиг середины вершинного гребня, до его высшей точки дошел только Абалаков.

Потом я иду с Абдурахманом и Ураимом Керимом навстречу Гетье. В наступившей темноте Абдурахман с поразительной уверенностью находит дорогу в сераках. У выхода из них на ледник видим Гетье, Дудина и доктора. Гетье идет с трудом. Дудин и доктор поддерживают его под руки. Возвращаемся в лагерь, укладываем Гетье в его палатке в спальный мешок. Доктор остается с ним.

Поздно вечером из подгорного приходит караван.

Потом мы рассаживаемся у костра на вьючных ящиках и слушаем Абалакова. Он начинает рассказ о восхождении. Рассказывает скупо, коротко и через несколько минут замолкает.

— Не теперь, — говорит он. — Когда-нибудь потом. Пусть хоть немного улягутся впечатления...

Рассказ штурмовиков. — Шторм на высоте 6900 метров. — Засыпаны снегом. — Взятие вершины. — Спуск на «6400». Встреча с Цаком и носильщиками.

Это «когда-нибудь потом» наступило не скоро.

Мы вернулись в Ош. Сентябрь был на исходе. Стояла благодатная южная осень. Поля были покрыты снегом созревшего хлопка. Спелые гроздья винограда просвечивали янтарем.

Мы жили на базе ТПЭ и отдыхали после трехмесячного похода. На базе было спокойно и тихо. Все отряды памирского направления, кроме двух, оставшихся на зимовку, закончили свою работу. Начальники отрядов сидели по палаткам и строчили отчеты. Они готовились к заключительной конференции в Душанбе.

Марковский, весело поблескивая голубыми глазами, довольный результатами работ Памирской группы, расхаживал между базой и гостиницей, где он квартировал.

На столе в его номере лежала карта восточного Памира. Вся территория, кроме небольшой области в юго-восточном углу, была покрыта площадной съемкой.

Со всех концов Таджикистана на имя Горбунова поступали телеграммы. И из этого вороха сообщений вырисовывались основные результаты экспедиции.

— Золото найдено в районе северного золотоносного пояса, у западных берегов Кара-Куля в долине рек Муксу и Ат-Джайляу.

— В центральной части Туркестано-Алайского хребта, в верховьях Исфары, геологические партии Ионина и Соседко обнаружили большую оловоносную провинцию.

— В бассейне Зеравшана в урочище Кули-Колон отряд Соболевского нашел ценнейшее месторождение оптического флюорита.

— Найден вольфрам.

— Геолог Иванова обнаружила в Зеравшанском хребте сурьму...

Из-за отмороженных пальцев Горбунову трудно было ходить. С утра мы помогали ему выйти в сад. Он усаживался в кресло и работал: выслушивал доклады, писал приказы, вел совещания.

И однажды, в знойный солнечный день, Николай Петрович и Абалаков рассказали нам подробно о восхождении.

30 августа, когда Гущин, Цак и Шиянов начали спуск из лагеря «6900», Абалаков, Горбунов и Гетье направились к вершине. Гетье и Абалаков несли в спинных мешках разобранную на две части радиостанцию. Однако ноша оказалась для Гетье непосильной. Сказывались огромная разреженность воздуха и пятидневное недоедание. Через полчаса Горбунов переложил самописец в свой рюкзак. Он оказался слишком тяжелым и для него. Было ясно, что дотащить радиостанцию до вершины не удастся. Не хватало Гущина с его силой и тренированностью. Вдвоем с Абалаковым они, может быть, и справились бы с этой задачей.

Надо было возвращаться. Надо было возвращаться и потому, что туман сгущался и становилось все труднее найти лагерь. А заблудиться и заночевать в снегу без спальных мешков — значило наверняка замерзнуть: температура ночью пала до 25 градусов ниже нуля.

Альпинисты вернулись в лагерь. Недалеко от него, на высоте 6850 метров, они нашли участок твердого фирна и здесь установили радиостанцию.

Утром тридцать первого туман сгустился. Начиналась вьюга. Надо было отсиживаться в палатках. Гетье чувствовал себя плохо.