К. Осипов - Богдан Хмельницкий

Замечательное воззвание! Яркое, сильное, бьющее прямо в цель. Хмельницкий снова оказался «на челе событий» [152] Характерна в этом отношении последняя фраза универсала, где подчеркивается необходимость дисциплины и единовластия. . Воззвание это очень симптоматично и тем, что оно обращено ко всем посполитым, и не только во имя чисто национальных, например религиозных, принципов, а главным образом во имя экономических («заставляют работать на себя») и социальных («мы недавно были вольными и над теми панами сами пановали»). Универсал вновь привлек к Богдану народные сердца. Отдельные партизанские ручейки начали вливаться в широкое русло нового общенационального восстания.

Богдан сумел найти и «легальный» повод к войне: Белоцерковский договор не был утвержден польским сеймом, и Богдан имел все формальные основания объявить этот договор недействительным.

Первым следствием аннулирования Белоцерковского договора явилось открытое возобновление союза с Крымом. Проблема союзной помощи стояла попрежнему очень остро. Богдан сделал очередную попытку побудить, наконец, московское правительство вступить в войну, но Москва все еще выжидала, все еще не желала «нарушить спокойствие». Волей-неволей приходилось звать татар.

Адам Кисель, отлично разбиравшийся в украинских делах, писал в январе 1652 года королю Яну-Казимиру: «Как понял я из письма Хмельницкого… позаботится он о татарах: не по желанию вашей королевской милости, а по собственному замышлению привлечет и приведет их на дальнейшую пагубу отечества… Лишь бы только дал знать Хмельницкий, они наверное поспешат к нему, я не уверен даже, не кочуют ли они уже где-нибудь вблизи» [153] Это предупреждение было одним из последних политических актов Адама Киселя. Старый дипломат отстранился от дел и в начале 1653 года скончался в своем имении Гуще. .

Но прежде чем открыть военные действия против поляков, Богдан решил урегулировать один вопрос, представлявший для него как государственный, так и личный интерес. Уже давно дочь молдавского господаря Липула была просватана за Тимофея Хмельницкого. Липул явно не желал этого брака, всячески оттягивал его, а во время берестечской кампании открыто вредил козакам. Брак Тимофея с прекрасной Домной-Розандой способствовал бы, по мнению Богдана, подчинению Молдавии политическому влиянию козацкого гетмана; вместе с тем это был лестный брак для рода Хмельницких, которые породнились бы таким путем с подлинной знатью.

Видя, что проволочкам Липула не будет конца, Богдан велел передать ему:

«Сосватай, господарь, дщерь свою с сыном моим Тимофеем, и тоби добре буде, а не выдаси — изотру, изомну и останку твоего не останется и вихрем прах твой размечу по воздуси».

Липул кинулся за помощью к полякам. Ян-Казимир в это время намеревался воевать с Пруссией и хотел повременить с новой экспедицией против козаков. Тем не менее Калиновский с тридцатитысячной армией преградил дорогу в Молдавию, заняв позицию на берегу Буга, близ города Батога.

Узнав об этом, Хмельницкий осуществил сложную и тонкую комбинацию, ярко характеризующую его неиссякаемую энергию и глубину замыслов.

Военная помощь Польши Липулу давала Хмельницкому законный повод к войне. Но гетман, как всегда, хотел уменьшить риск. Поэтому он отправил против неприятеля Тимоша с козацким войском, усиленным 20 тысячами татар. Богдан сам разработал план атаки польского лагеря, но не пошел с войском, а остался позади [154] По вопросу о том, принял ли Хмельницкий личное участие в сражении, в литературе существует разногласие. . Больше того, он послал Калиновскому письмо с упреками по поводу вмешательства в его дела с Липулом и с туманным предостережением, что Тимош идет не один и как бы он «по своей юности не вздумал искать первой удачи военного поприща».

Этим Богдан хотел обеспечить себе возможность в случае победы поляков установить свое алиби, показать, что он не только не затевал битву, но даже предварил «дружески» Калиновского.

29 мая Тимош появился перед польским лагерем. Несмотря на свою молодость, он был уже искусным военачальником; как человек большой личной храбрости и силы, он пользовался симпатией козаков. Тимошу удалось притворным бегством заманить польскую конницу в засаду и затем разбить ее. Это было лишь частное поражение, но оно тяжело отразилось на настроении польского войска. К тому же ни солдаты, ни командиры не любили Калиновского. В лагере возникло смятение, кое-кто начал самовольно отступать. Калиновский велел артиллеристам стрелять по непослушным. Разгорелось настоящее междоусобное сражение. Тогда козаки и татары со всех сторон ударили на лагерь.