11 часов 30 минут. Сейчас мы проплываем мимо острова Даго (Сааремаа. — Ю. Л. ). А вот и миновали остров Озель (Хиуме. — Ю. Л. ), где погиб в 1944 году, будучи лейтенантом, мой учитель английского языка. Здесь погиб в 1917 году поэт, и тоже лейтенант, Вальтер Флекс. Его песню «Дикие гуси с гоготом летят в ночи» мы пели у лагерного костра… А там, позади, за горизонтом был сбит пикирующий бомбардировщик моего друга Йохена, который с полным боезапасом упал прямо на зенитную батарею противника.
16 градусов тепла. Медленный ход. Облака серого и белого цветов кучкуются на прозрачном голубом небе. На западе видна радуга. Под ней темно-синий силуэт крошечного сухогруза. Море свинцово-серое с пенистыми гребнями волн. След воды за кормой. Я слышу голос моего учителя английского: «The wake, the hhh… wake!» («Кильватер». — Ю. Л. ) — бесконечный шлейф из пузырьков, искрящихся в белом свете.
Там, где лучи солнечного света скользят по воде, все серебрится в свинцово-серых водяных валах. За кормой беззвучно кружатся огромные чайки. Игроки в шафлборд (передвижение деревянных кружочков по размеченной доске. — Ю. Л. ) шумят и болтают какую-то чепуху. У теннисных столов также спорят под убаюкивающий стук пластмассовых шариков.
16 часов. По правому борту появляется маяк Ревеля. Сегодня на сухопутных и морских картах этот город обозначается как Таллин. Мне вдруг вспоминается Мэнники, войсковой учебный полигон и лагерь в виде бараков на южной окраине города. Мы были отведены с фронта на отдых и приданы местной воинской части в качестве учебного батальона. Учение с реальными боеприпасами. Отрабатывалась атака на систему окопов противника. Внезапно мы оказываемся под огнем своих крупнокалиберных 120-мм минометов. У меня перехватывает дыхание. Я торопливо взбираюсь на самую высокую точку местности, чтобы наладить радиосвязь. Запах пороха мешает дышать. Слышу свой голос, кричащий в микрофон: «Прекратить огонь! Мины ложатся очень близко, очень близко!! Вы что сошли с ума?» Я не отрываю глаз от касок и спин солдат, вжавшихся в землю. Кругом поднимаются огромные столбы пыли и земли. Лица, руки, обмундирование, каски, оружие — все это моментально покрывается серым слоем из комков земли. Затем перед моими глазами разыгрывается трагедия: прямое попадание мины в группу лежащих впереди солдат. Один из погибших лежит, уткнувшись лицом в землю. На спине дыра размером с кулак, из которой струится кровь. Правая нога ниже колена отсечена будто топором. Большая и малая берцовые кости представляют собой кровавое месиво. Тогда было так же солнечно, как сегодня, но прохладно и ветрено. А раненые все продолжали кричать.
Сзади меня группа бойкой молодежи, не старше, чем я был в то время. Они смеются, поворачиваются спиной к ветру. Их волосы приподняты его порывами, как хохолок у птицы-удода. Море приобрело стальной цвет с голубоватым оттенком. Чайки подлетают совсем близко; видны их холодные, злые глаза. Мы вошли в Финский залив. Позади меня дребезжат кофейные чашки. Десертные вилки подцепляют кусочки пирожных, но мне сейчас совсем не до еды…
Спустя двадцать четыре часа все уже позади. По группам мы, пассажиры судна, которые еще до отплытия забронировали автобусную экскурсию, сошли на берег. Я увидел, как мой паспорт исчез в большой крестьянской ладони огромного пограничника. Затем я сделал шаг вперед и вот уже как турист стоял на земле города, который должен был штурмовать как завоеватель.
Разумеется, я могу сейчас себе внушить, сидя, развалившись в корабельном баре с рюмкой охлажденной водки, что это был самый потрясающий момент всего путешествия. Но буду откровенным: вначале не было ничего особенного. Пирс, у которого возвышался огромный, как дом борт корабля, был грязным, с потрескавшимся бетонным покрытием. Порывы ветра со свистом распахивали воротник. Я заранее радовался тому, что наконец-то удастся защититься от него, сидя в автобусе. Уже произнесла свои первые фразы переводчица Наталья — темноглазая, худенькая, кремнеподобная и очень ответственно подходившая к исполнению своих обязанностей. Уже мы оказались на улице, по краям которой зеленели неухоженные кусты и деревья. По обеим сторонам виднелись низкие и длинные здания. На улицах ни души. Все выглядело точно так же безлюдно, как и во всем мире в районах, прилегающих к портам. Туристы молчали и раскачивались подобно куклам-марионеткам, когда автобус колесом попадал в рытвину.
Затем вдруг появились автобусы и трамваи, заполненные людьми. На улицах толпы людей, очереди. Они провожают глазами автобус с туристами, смотрят с любопытством, равнодушно, устало. Я пристально вглядываюсь в эти лица. «Почти 900 дней мы, немцы, осаждали этот город», — вдруг поражает меня мысль. Какие же бедствия принесли им те дни! Все жители, не призванные в армию, были привлечены к строительству оборонительных сооружений. Кто из этих стариков, которых ты сейчас видишь на улицах, был тогда блокадником, кое-как одетым, голодным, ютящимся в малопригодных жилищах и в жутких погодных условиях? Они вырыли 700 километров противотанковых рвов, оборудовали 30 000 позиций по большому периметру вокруг города.
Читать дальше