ГОРДОН ЛОНСДЕЙЛ - МОЯ ПРОФЕССИЯ — РАЗВЕДЧИК

Комплимент мог бы показаться нескромным, но я точно знал, кому он предназначен. В тысячах английских офисов, фирм, учреждений за секретарскими столиками сидят тысячи таких Джин. Они в совершенстве постигли технику своей работы, в меру исполнительны, в меру привлекательны. И многие из них мечтают о том времени, когда удастся вырваться из узкого мирка служебных обязанностей. Дома у Джин наверняка хранятся иллюстрированные журналы, в которых преподносятся стандарты женского обаяния.

Джин впоследствии все-таки стала стюардессой, кажется, в авиакомпании «Панамерикэн». Я встретился с нею, когда она уже летала. Помню, Джин очень важничала и строила из себя космополитку. Для какой-то части молодых людей Запада это весьма положительное качество, которое свидетельствует о том, что человек в любой стране чувствует себя как дома. Девушка небрежно поинтересовалась, как идут мои дела, невнимательно выслушала короткий ответ. Она явно считала, что все, кто «не летает», — люди второго сорта. Меня забавлял ее снисходительный тон, но я искренне пожелал ей новых удач в воздухе и на земле...

— Здесь меня видели в первый и последний раз, — категорически сказал Ленард, отодвигая от себя тарелку, на которой лежало нечто, вкусом, размером, цветом и формой напоминавшее хоккейную шайбу, зажаренную в собственному соку. — Обедать буду в итальянском ресторане. Идешь со мной?

— Боюсь, эта кухня не для меня, — уклончиво ответил я. — И потом я бы не хотел связывать тебя своей персоной. Пойду пошатаюсь по городу.

— Тогда до вечера.

Мы завтракали в одном из корнер-хаузов недалеко от гостиницы. Кухня была традиционно английской, привыкнуть к ней за неделю было невозможно. Ленард поднялся, нахлобучил шляпу. Я остался один. Достал из кармана план Лондона и, перелистав несколько страниц, выбрал один из прилегавших к центру районов, который решил сегодня освоить.

Красные линии транспортных маршрутов сообщали мне номера автобусов, которыми следовало воспользоваться (я пришел к выводу, что лучше всего знакомиться с городом, сидя впереди на втором этаже автобуса — здесь был хороший обзор: и вправо, и влево).

Несколько минут я путешествовал по карте, запоминая серую сетку улиц, зеленые прямоугольники парков, квадраты площадей. Допил кофе. Еще раз проверил себя, бегло глянув на карту и убедившись, что память зацепила именно то, что ей полагалось.

Лондон уже источал чистые и нежные запахи весны. После долгих дождей пробилось солнце, и город смотрел на мир весело и ясно.

Поднявшись на второй этаж автобуса, тут по утрам было свободно, я прошел вперед и занял первое место, приготовившись к встрече с незнакомым районом. Я пропустил несколько улиц, уже освоенных за предыдущие поездки, проверяя попутно, насколько запомнил их, и скоро въехал в район, с которым только что знакомился по карте. Серая сетка, отпечатанная на бумаге, трансформировалась в трех- и четырехэтажные дома с традиционным зеленым газончиком, в пустыри, оставшиеся на месте разбитых во время немецких бомбардировок зданий, в редкую цепочку прохожих.

Покачиваясь на обитом плотной мягкой тканью сиденье, я скорее безучастно, чем заинтересованно поглядывал по сторонам, а память в это время работала на полный ход, безотказно фиксируя все наиболее интересное для меня, что проходило перед глазами.

Так я ехал, может быть, пятнадцать, может быть, двадцать минут, потом пересел на автобус, двигавшийся в обратном направлении, и снова перед глазами побежали те же дома, пустыри, газоны... Где-то на середине пути я сошел и двинулся пешком, стараясь держаться поближе к магистрали.

Я знакомился с Лондоном.

Оно продолжалось долго, это знакомство, — все время, пока я жил в этом большом и сложном городе. Сначала я изучал центр и основные магистрали. Я прошел их все, «от и до». Пешком, фиксируя в памяти дом за домом, переулок за переулком. Когда уставал от пеших прогулок, спускался в метро и изучал Лондон подземный — систему пересадок, входы и выходы, районы вблизи станций.

Прежде чем осваивать новый для меня уголок города, я всегда сначала садился за карту и, только уложив в памяти геометрию его улиц, отправлялся в путь. Без этого в Лондоне нельзя: спланирован город весьма запутанно и хитроумно, вернее, он вообще не спланирован, сформировался как бы сам по себе. Это, конечно, не означает, что его невозможно досконально изучить. Просто нужно затратить больше времени и усилий.

Путешествуя по городу, я почти всякий раз делал для себя маленькие забавные открытия. То это была пивная с несколько необычным названием «Петля палача» (впоследствии лондонцы с восторгом узнали, что ее действительно содержал официальный палач их города, имя которого, пока он не ушел в отставку, держится в тайне. Как оказалось, сей почтенный господин развлекался тем, что иногда собственноручно обслуживал своих клиентов). То это маленькое заведение на Уигмор-Стрит, специализировавшееся на ремонте парикмахерских принадлежностей. В витрине его был выставлен перочинный нож с 1851 лезвием! Столь необычное число объясняется тем, что нож был изготовлен специально для знаменитой выставки 1851 года. (Потом я убедился, что мало кто из лондонцев знает об этой уникальной вещице, которую с полным основанием можно считать одной из достопримечательностей их города).