ГОРДОН ЛОНСДЕЙЛ - МОЯ ПРОФЕССИЯ — РАЗВЕДЧИК

Я зашел в каюту за Биллом, который едва стоял на ногах после сильной качки в Ла-Манше. Придерживая его под руку, я не торопясь двинулся в гостиную, где меня ждал приятный сюрприз — всех пассажиров разделили на две группы: британские подданные и иностранцы. Последние должны были заполнить какие-то анкеты, после чего иммиграционные чиновники тщательно проверяли их паспорта и визы. Британские подданные ничего не заполняли, их паспорта просматривали очень быстро, и через несколько минут мы с Биллом уже были в таможенном зале.

Чемоданы пассажиров были снабжены бирками с именами владельцев, и, когда мы перешли в таможенный зал, весь багаж был уже рассортирован по алфавиту. Я нашел два своих небольших «сака». Осмотр был быстрым, поверхностным, и чиновник, угрюмую физиономию которого украшали традиционные усы щеточкой, уже был готов пропустить их, когда обратил внимание на фотоаппарат, висевший у меня на груди.

— Как долго вы намерены пробыть в Англии? — неожиданно спросил он.

— Не меньше года. Я поступаю в Лондонский университет.

— В таком случае вы считаетесь не туристом, а постоянным жителем. Придется платить пошлину за фотоаппарат...

— Какова сумма пошлины?

— Сейчас отвечу...

Таможенник порылся в каком-то справочнике и предложил внести 84 фунта стерлингов. Конечно, я мог тут же уплатить эту сумму, но я не хотел пускать на ветер государственные деньги. Да и, по сути дела, это был чистейший грабеж среди белого дня. Нужно было что-то сообразить.

— В таком случае, — сказал я, — я не буду ввозить мой фотоаппарат. Оставлю его у вас.

Таможенник нехотя взял «экзакту». Придирчиво осмотрел ее, зачем-то пощелкал ногтем по хрустящему кожаному футляру и сказал:

— Если в течение трех месяцев вы покинете Англию через Саутгемптон, то сможете тут же получить аппарат обратно. Если вы задержитесь, ваша камера будет отправлена на центральный склад, и тогда вы должны за неделю до выезда уведомить центральную таможню о дате и месте выезда из страны...

— Каким образом я смогу получить камеру обратно?

— Я выпишу вам квитанцию.

Специальный поезд, который ожидал пассажиров «Америки» прямо в порту, доставил нас на лондонский вокзал Ватерлоо примерно к семи вечера. Стало уже темно, моросил мелкий дождь, и я решил остановиться на ночь в ближайшей гостинице.

С чемоданами в руках я пересек площадь, чувствуя, как за воротник ползут тяжелые холодные капли дождя, и, заметив светящийся неон вывески отеля, двинулся к нему.

Я уже привык к тому, что в Западной Европе около вокзалов всегда полным-полно отелей, и был удивлен, что возле вокзала Ватерлоо находится всего лишь одна гостиница, да и то старая, построенная лет сто, если не больше, тому назад.

Получив ключ от номера, я смог убедиться, что со дня открытия отеля в нем явно ничего не изменилось, если не считать того, что газовое освещение было заменено электричеством. Номер поразил меня страшным холодом и неуютностью. Стены, пол, окна, казалось, источали тяжелый запах сырости. А за окном — дождь, темнота, незнакомый город. Все это создавало ощущение одиночества и потерянности (дома сейчас уже стояли долгие весенние вечера с голубой звездой над горизонтом, стеклянным, хрустким ледком...).

Приглядевшись, я заметил в пустом, давно нетопленном камине газовую печку. Рядом находился счетчик, в который нужно было опустить шиллинг, тогда печь включалась на пару часов.

Я бросил монету и, присев к огню, положил перед собой карту Лондона, купленную на вокзале. Оказалось, что я остановился на самом берегу Темзы, и стоило перейти мост Ватерлоо — так знакомый по знаменитому фильму, — и я попадал в центр города. Я еще не знал, что, по странному совпадению, начал свою английскую карьеру в нескольких шагах от того места, где ей суждено было много лет спустя закончиться.

«Все идет нормально, — сказал я себе, складывая карту. — Доехал ты хорошо. Завтра мир посветлеет... А чтобы не терять времени, пойди-ка сейчас на улицу и поброди по городу».

Прогулка хорошо помогала в таких случаях. И, подняв воротник габардинового плаща, я вышел на улицу, сразу пожалев, что не догадался обзавестись в Канаде зонтом.

Вечерний дождливый Лондон впервые демонстрировал мне себя. Он был весьма недурен собой, этот Лондон. Нарядно освещенный. Может быть, чуточку самоуверенный. Украшенный яркой, но не крикливой рекламой — ее огни мягко стелились по мокрым мостовым. Выдержанный в строго деловом и торжественном стиле. Город, в богатстве которого никому не приходило в голову сомневаться.