Но студенческая жизнь все равно прекрасна. В институте читает лекции талантливый ученый академик Николай Иосифович Конрад, который ютится вместе с женой в крохотной комнатушке деревянного домика-коммуналки возле здания института. Сын царского придворного, испытавший на себе «прелести» ГУЛАГа, он впервые побывал в Японии до революции, учился в Токийском университете, жил и столовался в обычной японской семье. Сколько интересного он знал об обычаях, нравах народа. Под стать ему были и другие преподаватели. Их костяк составляли бывшие ученики академика — погоревшие дипломаты, сотрудники советской разведки, а также русские эмигранты, вернувшиеся из Маньчжурии после войны. Они открывали для нас окно в своеобразный, незнакомый мир национальной культуры, истории и политики Японии. Лейтмотивом лекций служила мысль: да, Япония повержена, специалисты по ее истории, языку сегодня практически никому не нужны. Иным будет положение к вашему окончанию института. Страна возродится в короткий срок и станет одной из самых передовых в мире.
В такое будущее хотелось верить. Иначе к чему вся борьба с житейскими невзгодами, постижение труднейшей японской грамматики, зубрежка тысяч иероглифов, изучение, помимо современного, элементов древнего японского языка. А пока от мрачных раздумий о возможной безработице отвлекают бурные политические события в собственной стране. Они подхватывают нас, как щепки, и бросают в самую гущу гигантского водоворота человеческих страстей. В самых «лучших традициях» холодной войны ЦК КПСС и МГБ развернули в стране борьбу против космополитизма. В то время как Япония повернулась лицом к своему недавнему врагу — Соединенным Штатам Америки, заимствуя у Вашингтона все лучшее — демократические идеалы и новейшие технические достижения, — нас убеждали в российском приоритете во всех сколько-нибудь значительных открытиях в области науки и техники, убеждали в необходимости опоры на собственные силы. От советских людей требовали дать отпор преклонению перед Западом и его проводникам в обществе. Естественно, наш престижный политический вуз не мог оставаться в стороне от инициированной Сталиным новой широкомасштабной кампании. Полетели головы целого ряда преподавателей. Память сохранила имена двух самых уважаемых и любимых.
Роберт Элмстон приехал в Москву из Америки. Член компартии США, он стремился принять личное участие в строительстве социализма, в подготовке высококвалифицированных кадров, хорошо владеющих английским языком. Среди студентов он пользовался популярностью и уважением. Роберт Элмстон оказался среди первых, выброшенных за борт. К сожалению, так и не удалось проследить за его дальнейшей судьбой. Вернулся ли он на родину или закончил дни в лагерях — полную информацию на сей счет можно найти лишь в архивах КГБ.
Профессор Брегель запомнился как блестящий ученый. Автор учебника и ряда книг о политической экономии капитализма, замечательный оратор. На его лекциях было слышно, как пролетит муха. Что побудило убрать его? Конечно же, «пятый пункт» — он был евреем по национальности. В конце концов, обстоятельства вынудили видного специалиста по экономике эмигрировать в Израиль. Голда Меир пригласила «безродного космополита» на работу советника при премьер-министре.
В 1946–1948 годы в актовом зале нашего института шли бурные открытые комсомольские и партийные собрания. Выступавшие громили «космополитов». Под этим словом подразумевались как преподаватели евреи, так и люди этой национальности в целом. С трибуны звучали обвинения и в адрес советских и международных еврейских организаций, в первую очередь Еврейского антифашистского комитета. Термин «безродный космополит» сделался синонимом слова «еврей». Нам внушали, что советские граждане еврейской национальности разделяют идеи международного сионизма и поэтому не могут быть по-настоящему преданными советскому государству. Эта пропаганда встречала у части студентов позитивный отклик, особенно у тех, кто вел голодную и холодную жизнь в общежитиях. Они видели, как их сокурсники-москвичи, у которых отцы занимали «хлебные» посты в промышленности и торговле, одевались по последней западной моде, приезжали на занятия за рулем тогда еще редких собственных «москвичей», «побед» и даже трофейных автомобилей, делились порой рассказами о загулах в известнейших ресторанах и компаниях золотой молодежи. Как тут не поверить в жизненную актуальность сданного было в архив старого лозунга «бей жидов, спасай Россию!»?
Читать дальше