Ровно через неделю вызов: «Ваше прибытие необходимо!».. Звонит Володя - у тебя есть два дня, я точно знаю по репертуару, прилетай, потому что усы не подходят, в усах ты какой-то генацвале... надо тебя обкорнать...» Я прилетел в Одессу, он стоит, улыбается, говорит, что в Измаил не надо лететь по погодным условиям, прилетишь через неделю. Два дня у тебя свободных, поедем по Одессе... И он подарилмне Одессу., причем сделал это так, как это мог сделать такой человек, очень просто и необыкновенно»
А в качестве «свадебного» подарка новобрачному, повенчанному с кино, стали бесхитростные, добрые стихи:
Служили два товарища
В одном и тем полке.
И третьего товарища
Варили в котелке.
... ... ... ... .
Всегда уверен в Вене я,
Его изображения
Да наводнят «Экран»!
Через несколько лет кинорежиссеры Алов и Наумов, рискнувшие экранизировать «Бег» Михаила Булгакова, решили, что на роль белого генерала Хлудова больше других подходит Владимир Высоцкий. Хватит, дескать, ему играть поручиков Брусенцовых, перерос, пора лампасы примерять. Но, оказалось, не все так считали.
***
Высоцкий защищал есенинского «Пугачева» от собратьев-поэтов, а Любимов как постановщик зрелищ чувствовал безусловную правоту великого режиссера Мейерхольда, в свое время предлагавшего автору дописать поэму. За помощью Юрий Петрович обратился к соседу Николаю Эрдману. Старый сказочник предложил Писать оригинальные интермедии. Высоцкий же сочинит частушки-куплеты для трех рассейских забулдыг-комментаторов происходящего:
«Андрей, Кузьма!»
«А что, Максим?»
«Чего стоймя
Стоим глядим?»
Вопрос не прост,
И не смекнем:
Зачем помост
И что наем?»
А перед тем между «господами сочинителями» состоялся не жнее примечательный диалог.
— Николай Робертович, а вы пишете что-нибудь сейчас — сценарий, пьесу или прозу?
— А вы, Володя?
— Я пишу. Только на магнитофоны.
— А я, Володя, — на века...
— Да и я, в общем-то, Николай Робертович, тоже кошусь на эти века.
— Коситесь, Володя, коситесь, у вас получается.
Эрдман писал свои сценки, внимательно проштудировав сочинения просвещенной императрицы. В том числе о потемкинских деревнях. Согнали народ на смотр перед встречей с Екатериной. ГЬнерал придирчиво осмотрел «массовку», нахмурился:
— У вас что, другого народа нет?
— Есть, Ваше превосходительство, счас сделаем, — взяли под козырек уездные наместники. И нахлобучили на народные головы патрицианские венки: готово!..
Любимов хохотал и говорил, что это напоминает ему кадры послевоенного фильма «Кубанские казаки», в котором он имел честь сниматься. Герои картины тоже были сытыми и счастливыми.
На самом деле интермедии исполняли роль подсадной утки, которая должна была спровоцировать справедливый гнев начальства и требование «Немедленно убрать!». Художники в таких случаях обрекали на заклание невинную собачку, нарисованную специально в углу картины, чтобы, исполняя высочайшую волю, спешно ее заретушировать, «дабы общий вид не портила».
17 октября состоялось расширенное заседание художественного совета. «За» голосовали обеими руками. И историки, и искусствовед, и поэты. Особо выделяли монолог Хлопуши. «Это самое сильное место в спектакле, — говорил поэт Степан Щипачев. — Актер Высоцкий доносит его блестяще...» Драматург Эдвард Радзин- ский вторил ему срывающимся тенорком: «Все, что я видел в этом спектакле, это меня потрясает. Актеров, которые работали на этом помосте, я видел раньше и знал, что они прекрасные, блестящие актеры, но в этом спектакле они меня потрясли, особенно Высоцкий, и все, что я мог бы сказать ему хорошего, я ему говорю...»
Монолог Хлопуши для Высоцкого был особенно важен: «Есенин больше всего из своих стихов любил этот монолог... беглого каторжника... Горький рассказывал, что он видел, как Есенин читал этот монолог, и что он до такой степени входил в образ, что себе ногтями пробивал ладони до крови...»
В Хлопуше, по мнению его товарищей по театру, совпало все. Все, чем наградила его природа: талант, широта натуры, яростный темперамент. На прогоне, вспоминал давний приятель Александр Сабинин, Володя рвался вперед, рвался из этих цепей, а в конце зала стоял Любимов... И Володя хрипел, рычал:
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека!.
Володя делал ударение — этого! человека— и делал жест в сторону Любимова! Это был момент истины — два больших таланта соединились воедино! Потом актеры спустились со сцены, Юрий Петрович подошел сделать замечания... Затем взял Володю за загривок, привлек к себе и поцеловал...
Читать дальше