Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

Андрей Донатович, даже много позже, уже находясь в эмиграции, не забывал о своем ученике, которого учеником, впрочем, не считал, а скорее — единоверцем. Вспоминал старое «Как-то мы собирались ехать на день рождения к Даниэлю, и вдруг — уже выходим, телефона у нас не было, — пришел Володя в гости. Что ж делать? Мы решили его взять к Даниэлю. Это был одновременно как бы подарок Даниэлю, потому что невозможно, чтобы он не пел и не рассказывал... Там было очень много народу.. И я даже опасался за Высоцкого. Как-то все перешептывались, перемигивались, а он пел... Через каждую песню он пел одну песню — «Песню о стукаче»:

Буквально через каждую песню, давая понять, что если кто-нибудь здесь «настучит», то его убьют... Это было очень здорово...»

А дома певца терпеливо ждала Люся. Вместе с еще совсем-совсем маленьким Аркашкой. Когда в один из ноябрьских вечеров Владимир ворвался в дом и радостно объявил: «Ма-альчик! Сын у меня! Сын!» — мама его, конечно, поздравила, расцеловала, оставив зарубку в памяти: «Он стал отцом в 24 года, а я в 50 лет стала бабушкой», которую потом часто повторяла.

„.Как-то вечером Владимир тихо-тихо (чтоб не разбудить юного Высоцкого) убеждал Люсю, какая эта все-таки замечательная штука, кино. Мне тебя подарило — раз. Грузовики на съемках водить научился — два. Верхолазом тоже могу... Палубу драить... Не пропадем, солнышко.

Как нельзя кстати зазвонил телефон:

— Вовка, привет! Это Трещалов. Ты чем занимаешься?

— Пеленки стираю, а что?

— Да так, тут вроде бы наклевываются более-менее приличные съемки где-то в Казахстане. Учти, комедия. Тебе такая фамилия — Дорман — знакома?

— Про Бормана слышал. О Дормане — нет.

— Невелика потеря. Он тебя, кстати, тоже не знает. Но ты не переживай. Я тебя уже сосватал...

— Вот спасибо. А что за фильм-то?

— Говорю тебе — комедия. Называется вроде «Штрафной удар». Приезжай завтра к 10 на студию Горького, там все узнаешь. Пока!

Что бы он делал без друзей-приятелей?.. Володя вернулся к прерванному разговору: «Так вот, Люсик, пора мне осваивать новую профессию... Завтра еду на Горького, посмотрим...»

Оказалось, смотреть там было не на что. Сценария как такового не было — просто какой-то раскрашенный фельетон из журнала «Крокодил». Роли, соответственно, тоже. Режиссеру не актер нужен был, а манекен, который бы умел стоять на коньках и клюшку в руках держать. А его герою к тому же надо было еще и на коне скакать. Эх, где мои дни золотые «на картошке» от МИСИ?!. Вовка Трещалов, умница великая, режиссера заверил: для Высоцкого что конь, что лошадь — ерунда! Он, дескать, на Беговой же живет, каждый день на ипподроме тренируется. Теперь не отбрешешься. Хорошо хоть немного удалось позаниматься в спортзале МГУ на Ленинских горах. А сразу после Нового года отправились в путь-дорогу, в далекий Казахстан.

До Алма-Аты добирались трое суток Без приключений не обошлось. О них потом даже вспоминать было тошно. Но Люсе в первом же письме честно сообщил (не указывая имен): «У нас двое отстали, а потом догоняли поезд на ручной дрезине».

Дорман был, конечно, не Борман, и, конечно, не «фюрер» Равенских, но комедии ему снимать было явно противопоказано. Само собой как-то срифмовалось — «Искусству нужен Веня Дорман, как ...который был оторван», в компании под рюмку ляпнул, а Вениамину Давыдовичу тут же стукнули. Какая уж тут комедия?!.

Всю киногруппу вывезли после Алма-Аты в Чимбулак, на базу горнолыжников. Артистов поставили на лыжи и стали обучать слалому. Хотя сначала договаривались вроде бы о хоккее. Но режиссер был суров: «Сценарий читать надо внимательнее. Хватит того, что ты уже на катке умудрился коньки сломать! Вперед!»

Ладно. Погуливая по горным склонам Высоцкий с серьезным видом объяснял ребятам: «Хочу посмотреть снежного человека». А домой писал: «...снимаем в горах, на высоте двух тясяч метров. Уши закладывает, как в самолете. Дышать тяжеловато. Но красиво там. Лучше, чем в Швейцарии, потому что там одни швейцарцы, а здесь казахи, и они наши советские люди...», «Я все время вижу тебя во сне, и в очертании гор, и вообще наяву. И если скоро тебя не увижу, и сына не увижу, и никого не увижу — одичаю и приеду варваром».

Когда спустились с Медео в столицу Казахстана, оказалось, что случайный знакомый еще по Москве Анатолий Галиев «запускался» на местной киностудии со своим фильмом «По газонам не ходить». Галиев быстро смекнул: занять в дебютной картине московских, пусть даже не очень известных актеров, большая удача, и принялся искушать: снимем все быстро, заработаешь, отдохнешь, поживешь как белый человек в лучшей гостинице, а хочешь, в санатории совминовском. Заставлять на лыжах ходить не стану, клянусь! Все вроде бы устраивало, да и деньги были не лишние, но домой тянуло так, что сил не было еще тут задерживаться. Тем более, очень скоро понял, что «Казахфильм» — это кошмар» А тут еще и неприятность приключилась — прямо на съемках сознание Потерял. Кто говорил о разреженном воздухе, кто на другое намекал- Ну и черт с вами!