Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

В редкие минуты откровений виновницей своей скороспелой. И неудачной женитьбы Высоцкий называл мать, которая, не успев даже толком разглядеть и понять Изу, тут же принялась уговаривать своего непутевого сына остепениться и жениться на такой славной девушке. Возможно. Через десять лет после встречи с Изой из-под пера поэта на бумагу коварно просочились строки:

Скорее всего, молодой человек женился, чтобы избавиться от обидного прозвища «Шванц», стать, наконец, совсем самостоятельным, совсем взрослым, попытаться создать свой дом. Тем более, перед глазами были примеры душевного и прочего благополучия окольцованных друзей с Большого Каретного.

Дальнейшая судьба Изы Высоцкой (эксперименты со сменой фамилий она решила прекратить) в профессиональном смысле вроде бы удалась. До звания «народный артист России» ее бывший супруг так и не дослужился, а вот ей удалось! Для этого, правда, пришлось изрядно помотаться по провинциальным театрам. Чтобы разыскать Изу и развестись для оформления брака с Людмилой Абрамовой, Высоцкий приложил немало усилий. Впрочем, Иза в затянувшейся процедуре развода винила бывшего супруга: «Он все время терял документы...» В будущем Владимиру Семеновичу пришлось усыновлять своих собственных сыновей от Людмилы Абрамовой.

Позже Иза вышла замуж, родила и окончательно осела в нижнетагильской труппе драмтеатра. В Москве бывшие супруги изредка встречались. Пару раз по приглашению Высоцкого бывала на Таганке и на его концертных выступлениях. Когда Владимир Семенович стал уже известен и, по ее понятиям, всемогущ, Иза обратилась к нему за помощью в решении каких-то проблем своего нового мужа. Высоцкий подобной просьбой был обескуражен. Даже не просьбой, а Изой. Точнее — собой.

«Когда мы расстались, — ревновала Иза, — у меня было такое ощущение, что его женщины должны быть очень счастливы. Потому что у него был дар — дарить! Из будней делать праздники, причем органично, естественно. То есть обычный будничный день не мог пройти просто так, обязательно должно было что-нибудь случиться. Вот даже такое: он не мог прийти домой, чего-нибудь не принеся. Это мог быть воздушный шарик, одна мандаринина, одна конфета какая-нибудь — ну, что-нибудь! — ерунда, глупость, но что-то должно быть такое. И это делало день действительно праздничным. И потом, он тоже умел всякие бытовые мелочи: выстиранную рубашку, жареную картошку, стакан чаю — любую мелочь принимать как подарок. От этого хотелось делать еще и еще. Это было приятно...» Был искренен Высоцкий, когда пел:

Вот такая история. «Я — бывшая жена, — подводила итоги Иза Константиновна. — Вот уже жизнь подходит к концу. Ни мужей, ни мужчин давно уже нет. А Володя — это Володя... Если бы не было песен, ролей, а он был просто Володя, просто актер, он для меня все равно бы остался самым значительным из всего, что произошло в моей жизни».

После затянувшихся съемок в Питере Люся и Владимир возвращались в Москву уже вместе. Люсина двоюродная сестра — литератор Елена Щербиновская — описывала свой первый визит на

Беговую. Пришла в двухкомнатную квартирку, в которой обретало фазу три поколения Абрамовых — дедушка с бабушкой, сестра бабушки Аллочка, мама и, собственно, любимая дочь. Отец Владимир Аркадьевич, работавший главным редактором издательства «Химия», чаще жил у своей матери, которая постоянно хворала.

У Люси был выгороженный уголок — нечто вроде своей «комнаты», куда с опаской и заглянула Елена, чтобы познакомиться с Высоцким. «Он держался очень просто, одет был бедно: старенький свитер, простенький пиджачок. Он играл на гитаре и пел «Вагончик тронется...» Пел здорово — мурашки по коже! Общаться с ним оказалось фазу очень легко, так, словно давно уже мы знакомы. Я поняла, что этот человек очень дорог моей сестре, и это с первой же встречи определило мое к нему отношение... Говорил простым, отнюдь не литературным языком, казался немного грубоватым, чем поначалу шокировал нашу «профессорскую» семью...»

Впрочем, она напрасно иронизировала над родней. Дед их действительно был профессором-энтомологом. Кроме того, слыл тонким знатоком восточной культуры, занимался переводами с фарси. Его жена, то есть Люсина бабушка, Евгения Евгеньевна Абрамова (кстати, единственная из всей семьи сразу и безоговорочно принявшая Владимира) профессионально переводила Киплинга, читала внукам Гумилева и Мандельштама...