Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

А вот с фильмом братьев Климовых «Спорт, спорт, спорт» сам все испортил. Замысел авторов — показать мир спорта изнутри, с изнанки, уже сам по себе был любопытен. Климовы внушали уважение и доверие. За плечами старшего из братьев, Элема, была блестящая картина «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен». А Герман, хотя и был только начинающим сценаристом, зато знал спорт как свои пять пальцев, будучи известным легкоатлетом, неоднократным призером чемпионатов СССР по прыжкам в длину и десятиборью.

Высоцкий встретился с братьями и быстро уловил суть уготованной ему роли: сделать отдельный эпизод картины, подать как некий философско-поэтический спор о спорте, столкновение двух взглядов, но не прямое, плоскостное, а создающее объем. Один поэт, говоря о реалиях спорта, о его вышибающих искры парадоксах, гнет свою линию наступательно, жестко и зло, другой, не вступая с ним в полемику, отвечает возвышенно и косвенно, говорит о духовной подоплеке поражений и побед, о потаенной сути спорта... Они видели так первый поэт — Владимир Высоцкий, его оппонент — Белла Ахмадулина. Как идея? Здорово, только и смог ответить Высоцкий. Но выдвинул условие: рассказать ему о спорте все без утайки!

Драматургия спорта занимала его. Высоцкий буквально вцепился в Германа, детально выспрашивая обо всех тонкостях прыжков в длину, что такое «заступ», почему с заступом прыжки у него, как назло, были самыми дальними и до заветных восьми метров Ой так не допрыгался. А коль Герман занимался еще и десятиборьем, то страшно интересовался другими видами: почему все прыгают с левой ноги в высоту, а левши только с правой. Какая психология у марафонцев и чем она отличается от психологии спринтера?» Метатель молота, почему именно молот?

Потом они еще пару раз встречались, обсуждали детали. Высоцкий даже принес кое-какие наброски: «Спорт — это как прыжок в высоту: одно мгновение наверху — и вниз. Взлет и падение, взлет и падете. Плюс на минус. Ноль. Никакого смысла. Так зачем это нужно?.»

И вдруг пропал, сказали: уехал. А сроки поджимали. Наконец, звонок все, завтра встречаемся и работаем всю ночь. Назавтра *(ушел в пике»... Ждать уже было нельзя, эпизод сделали без Высоцкого. Потом он пришел, страшно переживал, винился... Но была еще одна причина для отказа, о которой Владимир умолчал. В климовском эпизоде он увидел некоторый повтор. В «Антимирах» Вознесенского у них со Смеховым уже был использован подобный прием — диалог циника и романтика — «Как-то раз в тени печальной возлежал я возле чайной...».

Ладно, не получилось, так не получилось. Зато Герман Климов вооружил его такими познаниями, что вскоре спортивные песни просто сплошным блоком пошли — и про прыгуна в длину, и про прыгуна в высоту, и про метателя молота, и про марафонцев, и про футбольного вратаря...

А нереализованной идеей Элема — свести в духовном противостоянии Высоцкого и Ахмадулину — через некоторое время попыталась воспользоваться его жена, Лариса Шепитько, тоже первоклассный кинорежиссер. Она задумала делать фильм по сценарию Шпаликова «Ты и я», и в качестве любовного дуэта остановилась именно на Владимире и Белле. Но возникли различные помехи. Вот тут Высоцкий уже по-настоящему сожалел об утраченном...

Как и о том, что пришлось поставить жирный крест на идее Романа Виктюка сделать с ним и Ритой Тереховой шекпировский цикл на телевидении. Целых семь ролей! Даже начали работать. А потом, как рассказывал Роман, какой-то телевизионный начальник встал в позу: мол, он никогда не покажет этого говна советским зрителям.

Генеральный директор «Мосфильма» Николай Сизов в отличие от своих коллег не собирался никому откручивать голову, никого не называл «полушпаной» и «говном». Просто за день до начала съемок фильма «Земля Санникова» вежливо, но твердо сказал режиссерам: «Его не надо», имея в виду исполнителя роли главного героя картины Высоцкого. Один из режиссеров, Альберт Мкртчян, робко поинтересовался: «А почему?» — «Не подходит он вам». — «Но если режиссер я, то мне он подходит». Сизов вздохнул и сказал тугодуму: «Слушайте, вы что, не понимаете? Он вам не подходит».

Потом поручил своим помощникам: придумайте что-нибудь, скажите, что Высоцкого нельзя снимать. Его... вчера по западному радио крутили. Мкртчян, услышав эту версию, заткнулся, и в фильме не стало не только самого Высоцкого, но и его песен. Словно предощущая нечто подобное, поэт выкрикивал в пустоту свои каверзные вопросы: