Евгений Березняк - Пароль «Dum spiro…»

Такой он — наш Янек. Зная его характер, я верил, что он мужественно преодолеет все свои беды и мы с ним еще поднимем не один келишек украинской горилки с перцем и польской вудки выборовой.

И словно в воду глядел, когда писались эти строки. Вскоре, по приглашению Тадека — бывшего партизанского командира, я снова побывал в Польше. Рассказ об этой поездке, о встрече с друзьями тех далеких боевых лет — впереди. Тут — только о Новаках.

Переступил порог их дома с тревожным чувством: сейчас увижу разбитого тяжелой болезнью друга. И вдруг, пожалуй, самый приятный сюрприз за всю поездку: Янек снова на ногах!

Пять недель лежал Ян парализованный, ослепший. И все эти недели Инга, верная Инга, ни днем ни ночью не отходила от его постели. Каждый день купала, каждые полчаса переворачивала отяжелевшее тело.

В Казимеже Вельком все, от мала до велика, знали, любили доктора Новака, но никто уже не верил в его воскрешение.

Никто, кроме Инги.

Когда Ян начал поправляться, пришла старушка, одна из многих его благодарных пациентов. Увидела — заплакала.

— Чего ты плачешь, бабця?

— Третий раз прихожу на твои похороны, сынок. Видать, жить тебе долго, долго. Да хранит тебя святая дева над девами, мать страждущих.

Живет, ходит… Работает главным санитарным врачом.

И мы пили с ним настоянную на бескидских травах вудку выборову и подняли келишек горилки за Ингу, за верность, за любовь, перед которой бессильна даже смерть.

— А помнишь, друже, как мы вылечили Ингу от одной опасной болезни?

— Еще бы не помнить!

Янек подмигивает: дескать, теперь уже можно поднять завесу над таинственным приключением.

Было так. Одну девушку — разведчицу из отряда Тадека — ранило в ногу. Ян опасался гангрены, навещал свою больную через день, пока в Инге не проснулась старая, как мир, спутница любви — ревность.

— Что-то очень часто у тебя перевязки. Поеду и я с тобой.

Ревность, как ржавчина, губит сердце. Долго ломал себе голову Янек, пока не надумал одно средство.

— Хорошо, — сказал он, — командир разрешает. У Гардого тоже есть дело к Тадеку. Едем втроем.

Поехали рысью. У ручья (все рассчитал Янек) Ингина лошадь, маслаковатая, с короткой шеей, почуяв влагу, вырвалась вперед, резко наклонилась, припала нетерпеливыми губами, к воде. От неожиданного сильного рывка Инга вылетела из седла и — в чем была — шлепнулась в речку.

Ян и Гардый, стараясь себя не выдать, помогли ей подняться, подвели лошадь. Но ничего не подозревавшая Инга не стала их даже слушать:

— Езжайте сами. Я — обратно.

Ян смеется:

— С тех пор все симптомы болезни как рукой сняло. Хоть бери патент на испытанное, проверенное средство от ревности.

Пани Новакова — мать Андрея, Адама и Евы, — бабушка без пяти минут — ничуть не сердится на своего муженька и, кажется, давно уже разгадала его проделки.

— Я-а-нек, — говорит она таким голосом, что я даже немножко завидую своему другу.

— Да, было времячко. Под Новый год свалила меня ангина. Температура — 40. Сам врач — сам и исцеляйся. На второй день только открыл глаза — смотрю: твои хлопаки. А на нарах ром, мед, конфеты. Принесли от Саши-повара даже жареную картошку. С тех пор жареная картошка — самое любимое мое блюдо. И еще. Один русоволосый, этакий леший с зелеными глазами, пел для меня «Катюшу», «Рябину», «Полюшко-поле». Удивительный голос…

— Это — Отченашев. Погиб в последние дни войны…

Помолчали.

Хорошо у Янека. Да пора нам обратно в горы — в год 1944-й.

— Приближается 27-я годовщина Октября. Чем же мы, товарищ капитан, отметим праздник? — обратился ко мне после вечерней проверки Евсей Близняков — командир нашей диверсионной группы.

Как всегда в подобных случаях, Евсей пришел с готовым планом: совершить налет на станцию Строне. Сложность заключалась в том, что у нас тогда не было взрывчатки, но во всем остальном инициатива Близнякова совпадала и с моими планами: нанести по гитлеровцам ощутимый и одновременно отвлекающий удар, пополнив заодно нашу изрядно оскудевшую кассу (расходы случались разные, нередко, как читатель еще сможет убедиться, совсем непредвиденные). Этим нападением мы надеялись сразу убить двух зайцев.

Так определилась конкретная задача.

Группе Евсея в ночь на 3 ноября совершить налет на станцию Строне — одну из крупнейших на линии Краков — Закопане.

Цель налета: