Александр Ба­бо­ре­ко - Бунин. Жизнеописание

Каково, дорогая моя? И что я сделал этой с…. Берберовой? За что она так отплачивает мне? За то, что я долго защищал ее в гитлеровские времена, когда ее все ниццские евреи ругательски ругали за ее гитлеризм, — говорил, что не могу ее осуждать до тех пор, пока не узнаю что-нибудь точно?» [1064] Архив Колумбийского университета.

Тэффи в письме к М. С. Цетлин «замолвила» за Бунина «доброе словечко».

Бунин поместил в газете «Новое русское слово» в Нью-Йорке 30 декабря 1948 года «Письмо в редакцию» — объяснил, что вышел из «Союза…» в силу того, что ему «не хотелось оставаться почетным членом Союза, превратившегося в союз кучки сотрудников парижской газеты „Русская мысль“, некоторые из коих были к тому же в свое время большими поклонниками Гитлера. Естественно было поэтому сугубое раздражение против меня, как человека с именем, со стороны этой кучки, тотчас пустившей слух, будто я своим выходом из Союза хотел „поддержать советских подданных“, поневоле покинувших Союз, а иные, во главе с Б. К. Зайцевым, председательствующим в Союзе и принимающим ближайшее участие в „Русской мысли“, послали сообщение такого рода даже в Нью-Йорк, в „Новый журнал“».

В. Ф. Зеелер, бывший градоначальник Ростова-на-Дону, профессиональный адвокат, во время этих газетных споров — генеральный секретарь «Союза…», ответил Бунину «Открытым письмом», в тоне весьма некорректном, — с прямотой гоголевского Городничего, — унижающем его самого, обвинил Ивана Алексеевича во «лжи».

Из-за грубого тона ответ Зеелера «Новое русское слово» не напечатало, и Бунин пошутил в письме к Тэффи 11 марта 1949 года: «Чтобы утешить его, хочу предложить ему свою помощь, — чтобы он еще при жизни мог продать свой скелет в зоологический музей, в отдел ископаемых, в Нью-Йорке».

В Русском Доме Бунин написал 17 марта 1948 года предисловие к сборнику рассказов Андрея Седых «Звездочеты с Босфора» и отослал в этот день в Нью-Йорк. В книгах этого веселого, находчивого журналиста и писателя привлекали «юмор, живость, уменье схватывать на лету все, что попадет в поле его наблюдений, мгновенно пользоваться схваченным». В «Звездочетах», по словам Бунина, неподдельная простота и свобода, с которой А. Седых передает свои впечатления о Константинополе.

Многое сближало А. Седых с Буниным за долгие годы их общения, в частности — поездка в Стокгольм за Нобелевской премией, забота А. Седых об изыскании материальной поддержки Бунину; определенную роль при этом играло также литературное творчество автора «Звездочетов», для которого Иван Алексеевич нашел такие веские и радующие слова.

Преданными друзьями Бунина в эти нелегкие и во многом беспокойные для него годы были Алданов и Адамович, с последним, правда, нередко были расхождения во взглядах на литера гуру. Но Ивану Алексеевичу с ними было интересно говорить о литературе.

А уж к кому он больше всего тянулся, к кому спешил с самыми задушевными словами и в горе и в радости, так это к Тэффи, пленявшей умом, талантливостью и душевной теплотой.

Тэффи с гитарой среди друзей, на радио — это всегда радость. Она сама сочиняла песенки. В один из военных дней все обитатели «Жаннеты» «висели» на Radio-Paris, но был треск, гром, «все же, — писал Иван Алексеевич Тэффи 9 августа 1943 года, — поздравляю вас с новым званием — композиторским!». Он дивился ее письмам, ее литературному творчеству, тому, как она всю жизнь, как соловей, пела, «совершенно не замечая того, рассыпая блеск! (Вот хоть это: „Ave, Caesar, morituri…“ [1065] «Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть…» Приветствуют тебя> (лат.) — обращение римских гладиаторов к императору перед боем. (Прим. авт.) ) <���…> Клянусь Богом, всегда, всегда дивился вам — никогда за всю жизнь не встречал подобной вам! И какое это истинное счастье, что Бог дал мне знать вас!» [1066] Там же. . Бунин был обеспокоен ее здоровьем, боялся писать ей письма — «боялся касаться этого, чтобы, — писал ей 2 февраля 1948 года, — не волновать вас, чтобы не брякнуть что-нибудь тупое, неуклюжее, жалкое. А уж на то, что вы хотели бы „в жизни“ видеть еще восход солнца, слушать увертюру „Лоэнгрина“ и „поговорить с Б<���униным>“, что бы я мог сказать? Как выразиться?» [1067] Там же. .

Обращения в письмах к ней — трогательные и шутливые: «Милая сестрица, дорогой друг…», «Милая, дорогая сестрица Аленушка…». Подписывался: «Ваш верный друг и раб Ив. Бунин», «Ваш несчастный старик Бунин».

Он и сам болел этим летом, как он говорит — чуть не умер от воспаления в легком; пролежал в постели почти месяц.