Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Больше всего я опасался, что и на этот раз, как бывало в прошлом, дело будет утоплено в «говорильне». Первым признаком стали появившиеся в публичных местах призывы: «Решения XXVII съезда — в жизнь», сообщения печати о единодушном одобрении этих решений. В партийных организациях и трудовых коллективах готовились тихие похороны намеченных преобразований, и, чтобы не допустить бесславной кончины наших замыслов, надо было в первую очередь взять под контроль подготовку проекта плана социально-экономического развития страны на 1986–1990 годы.

После многочисленных дискуссий о задачах XII пятилетки в правительстве и Политбюро собрался (16 июня) Пленум ЦК. В докладе я развернул картину намечаемых преобразований, имевших целью обеспечить устойчивые темпы роста национального дохода. Тогда было впервые сказано, что в новой пятилетке все отрасли экономики должны быть переведены на новые методы хозяйствования.

Принятые Пленумом решения придавали известную конкретность новому экономическому курсу. Но от моего внимания не ускользнуло беспокойство многих выступавших в прениях. Люди, привыкшие десятилетиями занимать высокие должности, явно опасались, что новации «катапультируют» их из начальственных кресел. При таких настроениях руководящих кадров трудно было рассчитывать на успех.

Это побудило меня через неделю встретиться с секретарями и заведующими отделами ЦК. Я поделился впечатлениями о Пленуме, сказал, что партийные органы, руководящие кадры перестраиваются медленно и без «малой революции» в партии дело не пойдет. Многие партийные комитеты меньше всего пекутся о реформах, отсиживаются, выжидают. Это неприемлемая и опасная позиция — общество разбужено, люди ждут перемен. Секретариат ЦК не может быть сторонним наблюдателем.

Сколь глубоко волновала нас тогда кадровая проблема, свидетельствуют записи многих дискуссий и бесед. Накануне поездки на Дальний Восток (в конце июля 86-го) на встрече с редакторами местных газет я упрекнул их в нерешительности и «безголосый». В ответ услышал горькие слова:

— А вы, Михаил Сергеевич, повторите все то, что сказали нам, секретарям райкомов, горкомов и обкомов партии. Ведь наши газеты — их рупоры, а им гласность ни к чему.

Поездка во Владивосток, Комсомольск-на-Амуре, Хабаровск убедила меня, что редакторы правы. Я столкнулся здесь с такой безрукостью, безразличием к людям, бессердечным отношением к их житью-бытью, о каких даже не представлял. Местному начальству, разумеется, меньше всего нужны были открытость и гласность. Напротив, оно было заинтересовано не выносить сор из избы.

Дальний Восток, исключительно важный для страны регион, был обделен вниманием и заботой центральных властей. Возникавшие здесь проблемы решались кое-как, как правило — в пожарном порядке, когда грозила катастрофа. Мои беседы с руководящими работниками, учеными, специалистами, жителями дали много ценного материала, на основе которого были потом подготовлены решения о развитии края. Поездка помогла также понять, что происходит далеко от Москвы, как там воспринимают перестройку. Ответы оказались неутешительными: надежды людей на перемены не находят никакого отклика в партийных и управленческих структурах, чиновная знать инстинктивно или сознательно саботирует перестройку, не желает решать и простейшие вопросы.

Я, к примеру, понимал, что жилищную проблему рыбаков Владивостока сразу не решишь: для этого нужны время и большие капиталовложения. Но вот трудно было уразуметь, почему руководители Комсомольска-на-Амуре, расположенных там оборонных предприятий, создающих современные подлодки и самолеты, едва ли не каждый день посылая грузовые самолеты в Ташкент по производственным делам, не позаботятся завезти оттуда овощи и фрукты? Почему в разгар лета не организовали для ребятишек производство мороженого? Почему жители города вынуждены ездить за мебелью за тридевять земель, в Среднюю Азию, если сами ее производят и нужно лишь расширить производство.

Самым частым ко мне обращением в ходе поездки было:

— Михаил Сергеевич, надо дать возможность нам самим выбирать руководителей, выдвигать умных, порядочных, работящих. Тогда и дело пойдет на лад.

20 августа я уехал в Крым, в Нижнюю Ореанду. Но отдых не получался. Не мог настроиться на отпускную волну: заботы и тревоги переполняли меня и вообще на душе было муторно. На берегу моря продолжал обдумывать сложившуюся ситуацию, делал записи, давал поручения. Утверждался в том, что нужно радикально обновить кадры, в соответствии с новыми задачами выстроить систему их подбора и расстановки. В то же время все чаще приходил к мысли, что дело, видимо, не только в людях, а и в том, что они действуют в жестких рамках сложившейся системы, которая оставляет мало пространства для инициативы в хозяйстве и политике. Значит, необходимо определенное реформирование самой системы — такой вывод уже не казался мне крамольным.