Николай Губернаторов - Гордон Лонсдейл - Моя профессия - разведчик

В один далеко не прекрасный для него день в Лондоне был задержан за превышение скорости езды юноша, у которого не было водительских прав. Машина оказалась очень дорогой, со значком члена парламента на бампере. На вопросы полиции юноша ответил, что её ему одолжил близкий друг — Флетчер-Кук и что он сам в данное время живет у него в доме. Полиция посчитала всё это наглой выдумкой и арестовала подростка. Началось следствие. Оказалось, что юный автомобилист только-только вышел из тюрьмы и что он действительно поселился в доме Флетчера-Кука, с которым познакомился, когда заместитель министра инспектировал их тюрьму. Как сообщила пресса, юноша сделал письменное заявление о своих излишне близких отношениях с заместителем министра. На следующий день Флетчер-Кук подал в отставку, хотя и не сложил с себя полномочий члена парламента.

Потерпев неудачу, я тут же решил попробовать добиться перевода в одну из центральных тюрем, где условия были значительно лучше.

По существующим правилам «звёзд» содержат в местных тюрьмах до тех пор, пока не освободится место в одной из центральных.

Со мной же, как вы знаете, всё было наоборот. Сначала как житель Лондона я попал в центральную тюрьму Уормвуд Скрабс. Затем меня перевели в местную тюрьму в Манчестере, где объявили, что я зачислен «кандидатом» в центральную тюрьму. Однако время шло, и, когда в Лондон отправляли очередную партию заключённых, всегда оказывалось, что моя очередь ещё не подошла. После долгой и упорной переписки с Джонсоном-Смитом я наконец получил от него копию письма госпожи Мервин Пайк — нового парламентского заместителя министра внутренних дел.

Прочитав подпись нового заместителя министра, я улыбнулся: слово «пайк» в переводе на русский означает «щука». Мне не пришлось лично познакомиться с госпожой Пайк, но она всегда представлялась мне холодной, скользкой и зубастой щукой.

Вот что писала госпожа Пайк:

«Вопрос о переводе Лонсдейла в центральную тюрьму постоянно рассматривается. Однако принято решение, по которому он должен находиться в Бирмингеме» (к этому времени меня успели уже перевести в бирмингемскую тюрьму Уинсон Грин).

Джонсон-Смит переслал мне копию этого письма. Это была не просто копия, а копия без каких-либо комментариев. Парламентарий давал понять, что уже утратил интерес к своему бывшему избирателю.

Значительно позже мне удалось установить, что, как только Джонсон-Смит начал переписываться со мной, контрразведка немедленно объяснила парламентарию, что особый режим для заключённого Лонсдейла введён, чтобы склонить его к сотрудничеству. Джонсону-Смиту посоветовали оставлять просьбы строптивого заключённого без ответа. В благодарность за это, намекнули руководители контрразведки, его не обойдут вниманием.

Политическая карьера, как известно, терниста и извилиста. Случилось так, что на выборах в октябре 1964 года Джонсон-Смит потерпел поражение в своем Лондонском избирательном округе. Но на первых же дополнительных выборах руководство консервативной партии утвердило его кандидатом в надёжном консервативном избирательном округе Восточный Гринстед. Вскоре Джонсон-Смит вновь украсил своим присутствием палату общин.

Завершив сражение за перевод в тюрьму для «звёзд», я решил, что теперь самое время заняться незаконно конфискованным (а точнее — и просто украденным) во время ареста имуществом. У меня уже был кое-какой опыт по части возвращения присвоенных полицией денег. В Бирмингемской тюрьме в декабре 1961 года я познакомился с одним заключённым — бывшим музыкантом по имени Морис. Музыкант на старости лет ушёл на пенсию, денег было мало, и он начал искать пути для заработка. Каким-то образом Морис пришёл к идее открыть дома небольшой подпольный абортарий. Дела шли успешно, и он долго не попадал в поле зрения полиции, так как пользовал лишь клиенток из хорошо знакомого ему мира искусств. Старик приобрёл неплохой особнячок, автомашину и даже небольшой летний домик на берегу моря в Уэльсе. И тут он совершил роковую ошибку — женился на особе, лет на двадцать моложе себя. Расходы резко увеличились: молодая жена потребовала себе автомобиль, почти ежедневно устраивала званые обеды, приёмы гостей. Бедный Морис вынужден был значительно расширить масштабы своей деятельности.

В конце концов его арестовали. Он чистосердечно покаялся, и судья приговорил его к шести годам заключения. Оглашая приговор, он заметил, что обычно за такое преступление приговаривают к двум годам тюрьмы, но он прибавляет эти четыре года за то, что Морис так долго и прибыльно занимался этим делом.