Юрий Прокофьев - До и после запрета КПСС. Первый секретарь МГК КПСС вспоминает...

Как Ельцин обыграл этот факт? Всю ночь они вместе с Полтораниным писали статью в «Московскую правду». Она была опубликована на следующий день. Смысл статьи был такой: какой замечательный у нас первый секретарь горкома партии! Он не побоялся приехать в район пятиэтажек, он прошел с жителями по чердакам и подвалам. То есть довольно-таки неловкую ситуацию превратили в победу. И тут же раздавались наказания — снимались с работы, и тут же намечались планы. Большой такой разворот был с восхвалениями Ельцину за эту поездку. Но я ведь точно знал, что планировалась не экскурсия по пятиэтажкам, а осмотр кооперативного кафе!..

Я работал секретарем горкома в необычное время. То, что делал я, не характерно для моих предшественников. У них были совершенно другие условия.

Страна и партия с необычайной быстротой катились под уклон. Необходимы были реформы, пересмотр экономической политики. Но пошли по другому пути: и страну и партию стали «ломать через колено». Все ли было случайно? Не было ли каких- либо сил, конкретных людей, способствующих этому?

Уверен, что помимо объективных причин, налицо и сознательный подрыв авторитета партии, и ее развал, желание доказать, что она не имеет особого влияния и мало на что способна, а главное, не может реформироваться.

Может быть, и был период, когда Горбачев считал, что нужно проводить экономические реформы и преобразования в обществе с помощью партии. Однако, не сумев вообще эффективно проводить реформы, он пришел к мысли о необходимости разрушить партию, считая, что именно она мешает их проведению.

На чем основана моя точка зрения? В декабре 1987 года на пленуме ЦК партии, где стояли вопросы партийного строительства, часть членов ЦК говорила о необходимости реорганизации партии. Горбачев в своем докладе, отвечая им и полемизируя, кажется, с тем же Ельциным, заявил, что мы проводим реформирование общества и только одна из его структур должна оставаться незыблемой — такой структурой, по его словам, являлась партия.

Шло самое начало перестройки. Заявление Горбачева давало основание предполагать, что первоначально он собирался проводить реформы с помощью партии и опираясь на нее.

Но затем экономические реформы, которые предлагалось провести, не пошли. Более того, они имели обратный эффект: стал снижаться объем производства, ухудшался жизненный уровень людей. Горбачев начал искать виновного.

В «Правде» появилась статья Татьяны Смолич, резко выступавшей против партийного аппарата — этого, по ее определению, «болота», того среднего звена, которое якобы тормозит перестройку. Эта статья, естественно, не могла появиться без ведома руководства партии и лично Горбачева.

Самое страшное было то, что Горбачев, говоря о необходимости демократизировать общество, не демократизировал партию. Партия, самые широкие слои партийцев стремились к ее демократизации, но препоны-то ставило само руководство! Если и появлялись какие-то демократические новшества, то только под большим давлением снизу, когда уже обострялось противостояние между низами и верхами и когда Горбачев чувствовал, что дальше «держать и не пущать» нельзя.

А может быть, он специально создавал такую напряженность, чтобы посеять рознь между низами и верхушкой партии? Это в конечном итоге и привело к ее развалу. Возможен и такой вариант.

У меня до сих пор два взгляда на этот вопрос. Первый: Горбачев не сумел осуществить демократизацию партии; второй: он сделал это специально. Ясно одно: Горбачев не любил партию и предпринимал всевозможные попытки, чтобы ее развалить.

В то время самая политизированная часть общества, за редким исключением, находилась в партии. Партия была одна, а взгляды ее членов разные — от либерально-демократических и социал-демократических до ортодоксально-коммунистических. В результате в партии в начале 1990 года образовались две платформы: «Демократическая платформа в КПСС» и «Марксистская платформа в КПСС».

Этим попытался воспользоваться Горбачев. Неожиданно он выходит на заседание Политбюро с очень жестким письмом в адрес Демплатформы и вносит предложение провести перерегистрацию коммунистов, а затем всех, кто принадлежит к Дем- платформе, исключить из КПСС. Письмо предполагалось опубликовать в прессе.

Я тогда еще не был членом ПБ ЦК. В Политбюро в ту пору входили председатель Совмина СССР, председатель КГБ, министр обороны и другие руководители партии и государства. Меня в Политбюро ввели 14 июля 1990 года на первом пленуме ЦК после XXVIII съезда партии, где меня избрали в состав Центрального Комитета.