Евгений Носов - Усвятские шлемоносцы

Касьян свернул повестку, сунул ее за шерстяной чулок Потом, присев на одно колено, а на другое приспособив тетрадку, мазнул послюнявленным пальцем по соседству со своей фамилией и неуверенно, без привычки расписался.

- Кого еще из наших? - попытал он.

- Один не пойдешь,- неопределенно ответил верховой засовывая тетрадку за пазуху.- Скучно не будет.

- Махотина берут?

- Это который?

- Алексей Дмитрич. Четверта изба от меня.

- А-а! Кучерявый такой? Уже поперед твоего расписался.

- А Николая Зяблова?

- И его. Вот только оттуда.

- А Лобова? Матвея Семеновича? Конюхом он, как и я.

- Да что я, всех упомню, что ли? Вон сколь повесток! Три деревни тут. И Матвея твоего подберут, куда он денется от этого.

- Выходит, под метлу...

- Что поделаешь. Значит, люди требуются. Сказывают, больно сил у него много. Прет и прет, никакого удержу... А что, хозяин, этого самого не найдется ли?

- Чего этого? - не понял Касьян.

- Ну... что тут непонятного? - засмеялся верховой.- А то с утра мотаюсь по деревням... Бабы все нутро вытрепали, как будто я в этом виноватый.

- А-а... Нет, друг, этого пока нету. Не взыщи.

- Пошто так-то? Али итить не собирался, не припас?

- Ну да что теперь говорить... Дак чего хоть слыхать? Где немец-то? В каких местностях?

- А-а...- Верховой отвернул от плетня, задергал поводьями.- Вот пойдешь сам и узнаешь... Но-о! Но, пошел!

Касьян, опершись на изгородь, проводил вестового, пока тот не скрылся, не свернул к кому-то в заулок, и, тяжело ворочая думу, как впотьмах, вернулся под навес.

Там он долго, опустошенно стоял перед верстаком, обвиснув руками, ни к чему не притрагиваясь.

"Ну дак чево там... Все к тому и шло...- думал Касьян, привязавшись взглядом к щелке в стене, сквозь которую протянулся под навес солнечный лучик.- Вон и трактора в эмтээсе вместе с людьми забрали. Стало быть, армия ужe своим не обходится, коли по сусекам начинают мести".

Трактора гнали вчера под вечер полевым шляхом по-за Касьяновой деревней, и многие бегали смотреть. Взяли пока одни гусеничные. Сперва прошли два старых "Челябинца" без кабин, с притороченными сзади бочками запасного горючего. Машины, выхаркивая из патрубков керосиновую вонь, торопко мотали гусеницами, топили их в пухлой дорожной пыли, и та, растрeвоженно клубясь в вечернем безветрии, уже толсто осела и на жарко-потные, сочащиеся автолом распахнутые моторы, и на привязанные бочки, черневшие бархатными подтеками, и на самих верхнеставцовских трактористов, успевших за четыре версты пути зарасти пылью до серой безликой неузнаваемости. Касьян и впрямь не узнал ни одного из троих, сидевших на первом тракторе, и только во втором углядел Ванюшку Путятина, который эту весну работал на ихних полях. Рядом с Ванюшкой тряслась всем дробненьким телом какая-то девчонка в туго обвязанном вокруг шеи платком, тоже в недвижной, омертвелой маске из пыли,- должно быть, Ванюшкина зазноба, увязавшаяся провожать, может, до самой станции, все тридцать пять верст. Ванюшкин напарник уступил ей свое место, пересел на головную машину, и они вдвоем, дыша этой пылью, разлученные грохотом и тряской, немо коротали свои последние часочки.

- Совсем?! - крикнул Касьян проезжавшему мимо Ванюшке.

Тот за шумом не понял, наклонился за край сиденья, помахал возле уха черной пятерней, мол, ни фига не слышно.

- Совсем, говорю? - повторил Касьян, зашагав рядом с машиной, и тоже стал делать знаки, махать рукой на закат, туда, где должна быть война.

Ванюшка наконец догадался, распахнул молодые зубы в улыбке и, воздев руки над головой, сделал из них крест, дескать, все, рассчитался и с эмтээсом, и с домом, и со всеми здешними делами. Крест, мол, всему.

И, сдернув кепчонку, обнажив спутанный и запаренный чубчик, помахал ею остомельцам и, превозмогая лязг и грюк, бесшабашно прокричал:

- Броня крепка и танки наши быстры! Не поминайте лихом!

Потом, через некоторое время, следом прошли еще четыре гусеничных.

Они прогрохотали с наглухо задраенными окнами кабин, уже в отчужденном безразличии к закатно-молчаливым хлебам, обдав их напоследок клубами пыли, и те, еще недавно чисто желтевшие по обе стороны, осиротело померкли и омрачились осевшей на них густой пеленой.

- Покатили ребятки...- Дедушко Селиван в раздумье потыкал батожком серо-мучной прах отпечатков гусениц на дороге.- Ну дак че... Скоро и до лошадей дойдет. Лошадь за кочку не спрячется. Кавалерия сичас первой урон несет. А коня на заводе не сделаешь.